Москва-матушка - [61]

Всех четверых подвели к воротам церкви и посадили на камни. Прошло полчаса, а судей все не было. Неожиданно из-за пригорка, взметая копытами пыль, выскочила лошадь. Всадник осадил ее около виселицы, соскочил на землю. Это был Андреоло ди Гуаско.

У ограды церкви слуги установили длинный стол, стулья и про­тив стола — скамью для подсудимых.

Через несколько минут на площадь въехали Антонио, Теодоро, Деметрио и писарь, который теперь заменял монаха Памфило. Все они расселись вокруг стола. Антонио кивнул головой. Андрео­ло встал. Суровым взглядом оглядел толпу.

—      Трибунал свободных граждан Генуи в составе Теодоро ди Гуаско, Деметрио ди Гуаско и под руководством Андреоло ди Гу­аско начинает творить суд, справедливый и нужный. Подведите сюда подсудимого Иорихо.

Когда Иорихо встал перед судом, Андреоло спросил, обращаясь к старику Антонио:

—      В чем обвиняется Иорихо?

Антонио, не вставая и даже не поворачиваясь к суду, говорит резко, отчетливо:

—      Иорихо мой слуга. На прошлой неделе ему поручено было охранять моего сына Теодоро, ехавшего по делу. В опасный мо­мент Иорихо не защитил синьора, а убежал, как презренный трус, с поля боя, подвергнув жизнь господина смертельной опасности. Вот его вина.

—      Что будет говорить виновный?

—      Видит бог — это неправда,— спокойно заговорил Иорихо. — Господина должен был хранять не я один, нас было двадцать слуг, и когда на нас налетели разбойники, я бился долго и убежал последний. Я прошу в свидетели всех оставшихся в живых слуг.

—      А может, ты, паршивый пес, хочешь, чтобы мы позвали в свидетели тех татар, которые на нас налетели? — крикнул Теодоро.

—      Я не сказал этого. Я только говорю, что я никогда трусом не был.

—      Ты хочешь сказать, что ты не виноват? — спросил Андреоло.

—      Да, я не виноват.

—      Кто же, по-твоему, виновен в том, что твой господин потер­пел убытки?

—      Тот, кто меня судит,— мой господин Теодоро. Да, я скажу всю правду. Пощады мне ждать не от кого, вы потерпевшие, вы обвинители, вы судьи да и виновны вы же. Вместо того, чтобы думать о деле, синьор Теодоро по пути встретил дочь русского купца и всю дорогу ухаживал за ней, оставив нас на волю божью.

На рынке он не заботился о выгодной покупке, а все ходил по пятам этой руссиянки. Зачем надо было спать на развилке до­рог у Арталана? Из двадцати честных хороших слуг только девять вернулись домой, а другие оставили животы свои на той поляне.

—      Что еще ты имеешь сказать?

—      Больше ничего.

Андреоло склонился к уху Деметрио и тихо проговорил:

—      Парень крепко стоит за себя. По-моему, его вина не заслу­живает повешения. Жалко из-за пустой головы братца терять та­кого слугу. Поговори со стариком об этом.

—      Я требую повешения Иорихо! — сказал Теодоро и стукнул кулаком по столу. — За трусость и за ложь — только петля!

—      Не горячись, сынок. Сто палочных ударов, и он забудет, как бегать, когда господин в беде,— сказал старый хозяин. — Я думаю, трибунал согласится со мною.

Андреоло встал и огласил приговор. Он был очень короток:

—      От имени свободных граждан Генуи достопочтенный госпо­дин Андреоло ди Гуаско, заседая в трибунале у врат церкви свя­той Анастасии в Скути, за оставление господина своего в беде при­говорил слугу Иорихо к ста палочным ударам на площади. Ис­полнить после суда сразу же. Теперь подведите Косьму по проз­вищу Летка. В чем его вина?

—      Косьма — мой раб. Я купил его в Кафе. Он руссиянин и потому строптив. Он поднял руку на господина Деметрио.

—      Ты, скот, посмел ударить господина?!

Кузьма Летка молчал. Он даже не глядел на судей, опустив глаза в землю.

—      Скажи, как ты смел, как это случилось? — горячился Ан­дреоло.

—      Тебе же все ведомо,— по-русски сказал Кузьма.

—      Он не знает языка. Я расскажу,— сказал Деметрио. — Три дня назад я вышел на виноградники и увидел, что одна из наших рабынь лежит под тенью дерева, а этот олух сидит рядом и льет ей на голову воду. «На виноградники ходят работать, а не ле­жать»,— сказал я и велел женщине подняться. Она не выполнила это, и я ее наказал. В то время, когда я поднимал ленивку плет­кой, этот негодяй ударил меня мотыгой. Если бы я не отскочил вовремя, удар пришелся бы мне по голове и один господь знает, что было бы. Но я отшатнулся, и удар пришелся по плечу.

—      Тебе бы следовало убить его на месте, слюнтяй ты этакий! — в гневе крикнул Андреоло.

Старый Антонио оглядел могучую фигуру Летки с ног до голо­вы, затем перевел взгляд на нежного и щуплого Деметрио и ус­мехнулся. Перехватив этот взгляд, Андреоло понял, почему не был убит на месте русский невольник.

—      Найдите человека, который знает его язык,— приказал Ан­дреоло слугам. — Я хочу хорошо допросить его.

Слуги бросились выполнять приказание, но остановились, услы­шав, как Кузьма внятно сказал по-итальянски:

—      Не надо. Я не буду говорить. Скажу одно — жалко, что не убил. Если бы не убег, не жить ему.

И снова звучат слова приговора: «Именем свободных граждан Генуи..- невольника Косьму Летку, поднявшего руку на синьора, повесить после суда и тут же».