Москва, г.р. 1952 - [16]

Был на Арбате и обычный книжный магазин, куда я часто наведывался, но смотрел там не книжки, а марки, которые продавались в филателистическом отделе. Рядом с этим магазином находилась ближайшая к моему дому марочная толкучка.

Собирать марки я начал в десять лет, когда в один прекрасный выходной день мама достала откуда-то старый разваливающийся альбом и круглую коробку из черного бакелита, в которых хранилась ее детская коллекция. Отец показал мне, как обращаться с марками, как их отмывать, сушить и идентифицировать, мне был куплен первый большой кляссер, и так началось мое коллекционирование.

Вскоре, к моему большому огорчению, выяснилось, что маме в детстве никто не объяснил всех этих тонкостей. Марки она наклеивала в альбом силикатным клеем, который необратимо обесцвечивал любое изображение. В результате почти все марки из альбома были испорчены. Тем не менее у меня был некоторый задел, и началось мое многолетнее, хотя и крайне дилетантское, увлечение.

Источников приобретения марок в ту пору было несколько. В некоторых книжных магазинах существовали филателистические отделы, но в этих отделах было мало интересного. То, что считалось среди моих сверстников наиболее ценным, там никогда не продавалось. Например, «колонии» – марки различных колониальных владений – предмет вожделения каждого юного филателиста. «Колонии», а также многое другое, можно было купить у спекулянтов, которые толкались возле этих книжных. Спекулянты держали руку за пазухой пальто, так что отличить их было нетрудно. В теплое время года торговля марками затухала, так как альбомы было некуда прятать. Время от времени у магазина появлялся ленивый милиционер, разгонявший толкучку угрозами. Иногда он действительно тащил кого-нибудь в отделение милиции, где, как говорили, альбомы конфисковывались.

Если родители давали мне немного денег, я находил наименее опасную на вид физиономию, мы встречались глазами, обменивались парой слов и шли в один из ближайших подъездов, где передо мной раскрывались альбомы с несметными, на мой тогдашний взгляд, богатствами. Конечно, был риск, что у меня просто отнимут деньги, но такого со мной никогда не случалось.

Посередине Арбата находился Вахтанговский театр. Сам я смотрел там немного спектаклей, из которых отчетливо помню «Принцессу Турандот» с Борисовой в главной роли и «Маленькие трагедии», но родители бывали там достаточно часто. В этом театре играла Лариса Пашкова, мамина приятельница еще с довоенных лет. Она нередко забегала к нам после дневного спектакля. У Пашковой была яркая, запоминающаяся внешность и необычно низкий, красивый голос. Мама с уважением говорила о ее мужестве – Аариса Алексеевна сумела вернуться на сцену после тяжелейшей автомобильной аварии, пройдя через множество операций. Кроме того, Пашкова отличалась исключительной энергией и любознательностью: всегда была увлечена только что прочитанной книгой и без конца учила иностранные языки – то французский, то итальянский, то какой-то еще. Несмотря на резкость своей обычной манеры, со мной Пашкова держалась мягко, и я всегда радовался ее приходу.

На Арбате было два кинотеатра, куда я часто ходил. Один из них назывался «Юный зритель» и его позднее (кажется, в 1970-х) закрыли. Там я смотрел свой первый в жизни фильм, дело было весной 1958 года. Перед фильмом, как обычно, показали киножурнал «Новости дня» или что-то в этом роде. И вот на экране идет репортаж о недавно прошедшем фестивале молодежи и студентов, камера движется по праздничной Москве, по Садовому кольцу, а затем по Арбату – и я вижу крупным планом свой собственный дом! Дом, где мы живем! Этот факт привел меня в такой восторг, что даже фильм, на который меня, собственно, повели, не вызвал особого интереса. Зато киножурнал я забыть не мог и очень хотел посмотреть его снова. Я думал, что этот киножурнал крутят каждый день перед каждым фильмом, и родителям было непросто меня разубедить.

Второй арбатский кинотеатр когда-то назывался «Арс», но к моменту моего рождения он был давно переименован в «Науку и знание». В этом кинотеатре показывали фильмы о природе и путешествиях. Сеансы были всего по 45–50 минут, билеты стоили десять копеек, и я смотрел там почти весь репертуар, тем более что у нас дома никогда не было телевизора. Народу в «Науку и знание» ходило, как правило, немного, но иногда билеты бывали распроданы. Огромным успехом пользовался фильм изобретателя акваланга Жака-Ива Кусто «В мире безмолвия». По-моему, это был первый полнометражный фильм, снятый под водой, настоящая сенсация.

Немного позднее, когда я учился уже во французской школе, в «Науке и знании» шел фильм о французских шансонье с расплывчатым названием «Франция-песня». Там показывали моих тогдашних кумиров – Бреля, Адамо, Брассенса. Фотографии этих, да и других западных звезд, тогда достать было трудно, и оттого их живое изображение волновало особенно. Году в 1966-м в «Науке и знании» шел какой-то малоинтересный черно-белый фильм про Англию, где были кадры с концерта «Биттлз». Они длились секунд десять, от силы пятнадцать, но ради этих секунд я, да и другие мои ровесники, ходили на этот фильм по три и по четыре раза.