Москва – Берлин: история по памяти - [92]

— Само собой.

Суббота, 16 марта 1974 года. В родительском доме собирается все наше семейство; завтра у Ульриха, моего младшего брата, конфирмация. Я приехал из Хангвайде, мой старший брат Буркхард — из Мюнхена. Перед обедом мы с ним сидим у меня в комнате. Я решился: надо и Буркхарда посвятить во все, один я не справлюсь, мне нужен помощник. КаГе, мой верный друг и однокашник Клаус Грилле, конечно, тоже поможет, но он слишком далеко. А на Буркхарда и с финансовой точки зрения можно рассчитывать, он хоть и студент, но в университете еще и работу нашел. Сейчас я ему все изложу, спокойно и взвешенно.

— Кстати, тебе привет от Томаса, нашего двоюродного братца. — И тут мне вдруг отказывает голос, комок сжимает горло. Я набираю в грудь побольше воздуха. — Мы с ним тут недавно виделись, две недели назад, в Карлсбаде. Он бежать надумал.

Буркхард отреагировал точно так же, как и я: ни секунды колебаний, никаких «да» или «нет», только «как». Мы тут же решаем подключить к этому делу Эде Вайга, еще одного нашего товарища по интернату.

На конфирмацию приехал и наш кузен Хельмут, большой любитель путешествовать. Совсем недавно он совершил круиз по Черному морю. Какое удачное совпадение! С дотошностью, которая не может не показаться странной, мы, стараясь не упустить ни одной мелочи, начинаем его расспрашивать. Как производится посадка-высадка в портах Румынии и Болгарии? В газетах ведь то и дело пишут о попытках побега из ГДР, в том числе и через страны на черноморском побережье. А что, незаметно «просочиться» на западный круизный лайнер — это же просто идеальное решение! Но Хельмут только отмахивается:

— Да вы что! Знаете, как там за этим следят!

И во всех подробностях описывает нам меры безопасности, которые успел приметить за время путешествия. Нам сразу стало ясно: этот вариант тоже отпадает.

Хангвайде, 18 марта 1974

Дорогой Томас!

С 3 марта много всего произошло. Мне наконец-то удалось повидаться с Буркхардом и показать ему новинки в своей коллекции минералов. Как я и предполагал, его это очень увлекло, так что теперь многое в этой области мы будем предпринимать сообща. Кроме того, я связался и с некоторыми специалистами, ведь наше хобби — совсем не пустячная забава, нужно постоянно изыскивать новые пути и возможности, чтобы собрать действительно достойную коллекцию. На Пасху мой добрый приятель отправляется в вашу республику, он тоже коллекционирует минералы, но специализируется только на рудоносных. А ты, помнится, писал, что у тебя как раз есть несколько экземпляров. Вот и покажешь их ему как знатоку, а может, он захочет с тобой обменяться, сколько я знаю, это ведь не запрещено…

Как я уже сообщал тебе в предыдущем письме, на летние каникулы я собирался поехать во Францию. Однако сейчас в виду возникших препятствий все больше склоняюсь к мысли отправиться куда-то еще. Впрочем, поскольку на расстоянии судить обо всем этом трудно, я постараюсь заблаговременно навести справки на месте… Буду рад вскорости получить от тебя весточку, сердечный привет,

твой Рюдигер.

А на следующий день я получил более чем странное письмо от Максимилиана.

Нойоберхаус, 19 марта 1974

Дорогой Рюдигер!

Я переговорил со своим знакомым из Штутгарта насчет обмена минералами, но он особого интереса не проявил. Подозреваю, что он даже попытается отговорить тебя от дальнейших обменов, но нас, имей в виду, они по-прежнему интересуют.

Томас передавал тебе привет, у него, к сожалению, много дел и не доходят руки тебе написать.

С дружеским минералогическим приветом.

Что бы все это могло значить? Вероятно, Максимилиан имеет в виду того самого предпринимателя из Штутгарта, который живет у его родителей в Лейпциге, когда приезжает на ярмарку. Пришедшее вскоре письмо от некоего господина Демельта внесло некоторую ясность.

Штутгарт, 22 марта 1974

Уважаемый господин фон Фрич!

На прошлой неделе я был на Лейпцигской ярмарке и, как и все предыдущие годы, остановился в семье Отто Рётига. Его сын Максимилиан дал мне ваш адрес и просил передать, чтобы вы, по возможности, больше не писали вашему родственнику в ГДР писем, в которых склоняете этого молодого человека к нелегальному переходу границы или внушаете иные надежды, способные побудить его к необдуманному шагу. Между тем этот ваш родственник, судя по всему, находится под наблюдением властей, и подобными письмами вы, как уверил меня сын Рётига, Максимилиан, можете навлечь на него серьезные неприятности. Вся почта там перлюстрируется, так что прошу вас это учесть на будущее.

Сын Рётигов хотел договориться с вами о встрече в Восточном Берлине, но его родители категорически возражают, что я лично очень хорошо понимаю: практически все молодые люди мечтают вырваться из тисков гэдээровского режима, но трудности на этом пути столь велики, что о реальной возможности говорить не приходится. Вы, конечно, и сами знаете, что с недавних пор даже наше правительство оказывает содействие властям ГДР в этом вопросе, что я лично вообще отказываюсь понимать. Но я категорически против того, чтобы молодые люди подвергали себя такой опасности, ведь им грозит от семи до восьми лет заключения, да и после отбытия наказания, как вам наверняка, известно, репрессии не кончаются, так что, по сути, такой вот неудачный побег означает для молодого человека утрату всяких перспектив в жизни.