Московское Время - [5]
Вся улица была заполнена людьми, которые на повозках, в каретах или просто пешком, груженые скарбом, двигались в одном направлении. Негромкий гул, сродни протяжному стону, запах общего горя витали над этим потоком. Софья Дмитриевна находилась в стороне от движения, на тротуаре. Иногда мимо верхом проезжали военные. Софья Дмитриевна не слишком разбиралась в мундирах, но ей показалось, что они отличаются от тех, какие носят сейчас офицеры. Один из них, гусар (она определила это по неизменным гусарским атрибутам – доломану и ментику), попридержав коня, склонился:
– Сударыня! Нынче холодный ветер! Не угодно ли набросить на плечи?!
Из притороченной к седлу сумки он извлек бежевый платок и с улыбкой протянул его Софье Дмитриевне.
– Мерси, – опешила она.
– Что же вы? Теперь французский не в чести! – с предостерегающей интонацией проговорил он, отъезжая…
«Отчего не в чести? Что это значит?» – недоумевала Софья Дмитриевна.
Впереди, очевидно, появилось какое-то препятствие, потому что людской поток начал замедляться. Напротив, совсем близко остановились две женщины, одинаково повязанные шалями. Одна рассказывала другой:
– Говорят, в среду это случилось. Ястребок залетел на Сухареву башню, на самый шпиль. А у него путы на ногах были, так он ими аккурат в крылья орла угодил, ну, того, медного, что на шпиле. Побился, побился и околел…
– Знак это! – отвечала ей вторая женщина. Не одолеть супостату Расеи! Запутается Бунапарт в крылах нашего орла!
– Вот и молва про то же толкует…
Софья Дмитриевна содрогнулась: господи, да вокруг нее – прошлое! Это осень 1812 года, москвичи покидают город… Что же наделала она! Теперь ей ни за что не свидеться с Алексеем!
От отчаяния Софья Дмитриевна горько заплакала.
Обе женщины что-то говорили ей, утешая, но она продолжала рыдать. В какой-то момент Софья Дмитриевна поднесла к лицу подаренный гусаром платок и, промокая слезы, крепко сомкнула веки…
И тогда случилось то же, что и в первый раз – она вернулась в потайную комнату!
6
Глаша смотрела на нее опустошенным взглядом. В нем не было ни испуга, ни потрясения, как и присущей человеку разумности. Похоже, осознание самой себя покинуло ее – только лишь Софья Дмитриевна исчезла из виду. Но и теперь, когда та очутилась на стуле снова, Глаша продолжала оставаться в состоянии отрешенности. До тех пор, пока Софья Дмитриевна не обнаружила у себя в руках бежевый платок и не вскрикнула от неожиданности. Только тогда Глаша очнулась, в глазах у нее всполошился страх. Отбежав в угол, она трижды наложила на Софью Дмитриевну крестное знамение.
– Барыня! – осевшим голосом молвила она. – Барыня, вы ли это? Но Софья Дмитриевна ее не слышала.
– Посмотри, – растеряно показала она на платок, – и вещи оттуда переносятся…
– Да что же это происходит?! Объясните вы мне Христа ради! То пропадаете куда-то, то появляетесь…
И через паузу, притихнув, боязливо спросила:
– Вы, барыня, – ведьма?
Софья Дмитриевна ужаснулась ее предположению, точнее тому, что такое возможно подумать про нее, тогда как она – несчастная жертва какого-то загадочного явления! Конечно, сейчас же нужно открыться Глаше, тем более, что злополучная метаморфоза повторилась у нее на глазах, а значит не понадобится разубеждать Глашу в том, что Софья Дмитриевна сошла с ума.
– Что же получается, – подытожила ее рассказ Глаша, – как только человек здесь садится, он тут же переносится на старинную Мясницкую?
– Ты имеешь в виду прошлое? Но то время, в котором оказались мы с Алексеем Арнольдовичем, на прошлое не походило.
– Значит, вы были в будущем?! – изумилась Глаша.
– Мне страшно о таком даже подумать… – печально опустила взгляд Софья Дмитриевна, которая умолчала про надпись на одежде молодого человека. – Ничего я не желаю сильнее, – тихо продолжила она, – как только бы вернулся Алеша… К сожалению, мне неизвестно, что надо для этого сделать…
Но вдруг оживилась:
– Что же я говорю! Конечно, знаю! Это наподобие какого-то ритуала! Нужно встать напротив Почтамта и плотно закрыть глаза!
А в следующую секунду сникла:
– Но вряд ли он об этом узнает, потому что и мое знание – только случайность. Как он там? Что с ним?.. Остается лишь на Господа уповать!
– Ну почему же? – воскликнула Глаша.
Ей давно уже не было страшно. Теперь она стояла рядом с Софьей Дмитриевной посредине комнаты, то и дело бросая цепкие взгляды на стулья. – Можно снова попробовать попасть к Алексею Арнольдовичу. Чего бояться-то? Мы же знаем, как вернуться назад!
– Мы? – рассерживаясь от догадки, переспросила Софья Дмитриевна. – Я запрещаю тебе, Глаша, не только приближаться к стульям, но и заходить в эту комнату!
– Конечно, как прикажете, – с обидой потупилась Глаша, – только почему?
– Да пойми ты: совершенно неизвестно, в каких обстоятельствах можно оказаться! Вот, например, триста лет назад там, где сейчас Мясницкая, наверняка разъезжали на конях опричники. И любой из них, попадись ты ему на глаза, может схватить и умчать тебя неведомо куда. Ты уверена, что сумеешь благополучно освободиться и найти потом нужное место? А, скорее всего, ты его даже не сыщешь: Мясницкая тогда была, наверно, не Мясницкая, а Почтамта и дома Юшкова не существовало вовсе.
Драматические события повести Петра Столповского «Волк» разворачиваются в таёжном захолустье. Герой повести Фёдор Карякин – из тех людей, которые до конца жизни не могут забыть обиду, и «волчья душа» его на протяжении многих лет горит жаждой мести...
«Про Кешу, рядового Князя» — первая книга художественной прозы сытывкарского журналиста Петра Столповского. Повесть знакомит читателя с воинским бытом и солдатской службой в мирное время наших дней. Главный герой повести Кеша Киселев принадлежит к той части молодежи, которую в последние годы принято называть трудной. Все, происходящее на страницах книги, увидено его глазами и прочувствовано с его жизненных позиций. Однако событийная канва повести, становясь человеческим опытом героя, меняет его самого. Служба в Советской Армии становится для рядового Князя хорошей школой, суровой, но справедливой, и в конечном счете доброй.
Сюжет захватывающего психологического триллера разворачивается в Норвегии. Спокойную жизнь скандинавов всё чаще нарушают преступления, совершаемые эмигрантами из неспокойных регионов Европы. Шелдон, бывший американский морпех и ветеран корейской войны, недавно переехавший к внучке в Осло, становится свидетелем кровавого преступления. Сможет ли он спасти малолетнего сына убитой женщины от преследования бандой албанских боевиков? Ведь Шелдон — старик, не знает норвежского языка и не ориентируется в новой для него стране.
Это конец. Он это понял. И последняя его мысль лихорадочно метнулась к цыганке, про которую он уже совсем забыл и которая неожиданно выплыла в памяти со своим предсказанием — «вы умрете в один день». Метнулась лишь на миг и снова вернулась к Маше с Сергеем. «Простите меня!..»***Могила смотрелась траурно и величественно. Мужчина взглянул на три молодых, улыбающихся ему с фотографии на памятнике лица — в центре девушка, обнимающая двух парней. Все трое радостные, участливые… Он глубоко вздохнул, попрощался со всеми тремя и медленно побрел обратно к машине.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу Марины Назаренко вошли повести «Житие Степана Леднева» — о людях современного подмосковного села и «Ты моя женщина», в которой автору удалось найти свои краски для описания обычной на первый взгляд житейской истории любви немолодых людей, а также рассказы.