Московские градоначальники XIX века - [95]
Но правительство и государь ничего отменять не собирались. Александр II проявил по отношению к Закревскому удивительное долготерпение. В январе 1858 года он посылает в Москву свой рескрипт, которым указывает на необходимость в течение полугода закончить подготовку к проведению в губернии реформы по отмене крепостного права. Но воз и ныне там.
В августе того же года государь сам приезжает к Закревскому и держит речь перед дворянами: «Вы помните, когда я два года тому назад… говорил вам, что рано или поздно надобно приступить к изменению крепостного права и что надобно, чтобы оно началось лучше сверху, чем снизу. Я дал вам начала и от них никак не отступлю».
Однако московские помещики с большей охотой слушали не своего государя, а московского генерал-губернатора. Они вновь проигнорировали призыв Александра II и, собравшись в ноябре 1858 года на заседание комитета по крестьянскому делу, так и не решили вопрос с выкупом земли крестьянами. Закревский играл в этом пассивном сопротивлении, сравнимом с саботажем, первую скрипку. Странно, что он не был отправлен в отставку раньше 1859 года, когда репутация его как ретрограда и крепостника, давно проспавшего свою эпоху, стала незыблемой.
Реакция просвещенного населения на отставку московского генерал-губернатора была однозначной. Ее можно выразить словами Александра Герцена, вынесенными им в название статьи в «Колоколе»: «Прощайте, Арсений Андреевич!». Ненавистник Закревского, князь Меншиков выразился более грубо: «В день Георгия Победоносца всегда выгоняют скотину», дело в том, что день отставки графа совпал с этим церковным праздником.
На момент отставки графу было 75 лет — возраст солидный, но помехой для него не являвшийся. Кажется, что будь Арсений Андреевич посговорчивее, он просидел бы в генерал-губернаторском особняке еще какое-то время. Ведь заменили его графом Сергеем Григорьевичем Строгановым, который был ненамного младше — всего на 11 лет.
Отстранение от должности, теперь уже последней, Закревский перенес спокойно. Ведь до назначения в Москву он целых 17 лет вел жизнь отставника. Но если в 1831 году Закревский энергично занялся устройством семейных владений, то в этот раз никаких новых усилий предпринимать не стал — сил и здоровья уже не было. Граф стал все чаще болеть. Летом 1864 года он поехал на лечение за границу, на воды в Теплиц.
Затем он переехал в Италию, во Флоренцию, где жил в семье дочери. В начале 1865 года, 11 января, Закревский скоропостижно скончался. На родине решили, что его смертельно поразил отказ в аудиенции у цесаревича Николая Александровича, которому Закревский захотел выразить свое почтение. Великий князь, приехавший в Италию, не захотел видеть старого графа. Это так поразило последнего, что тот, не вынеся позора, вскоре скончался. Похоронили Закревского в имении Галочетто, недалеко от тосканского городка Прато.
В Москве Закревскому решили поставить памятник.
Однако даже после смерти бывшему генерал-губернатору многого не простили. Сохранились две эпиграммы неизвестного автора:
И еще одна:
Подводя итог жизнеописанию Арсения Закревского, нельзя не признать, что он при всей его прямолинейности обладал известной харизмой, что привело к появлению народного фольклора о генерал-губернаторе. И как только его не прикладывали: «И ракетою конгревской на уснувший город пал пресловутый граф Закревский», «Ты не молод и не глуп, и ты не без души» и т. п.
Наверное, ни один другой московский градоначальник не дал столько пищи для московских острословов, сочинявших про него всяческие забавные истории, якобы были, якобы небылицы. Знаменитая история с филипповской булкой, в которой генерал-губернатор нашел таракана, превратившегося затем в изюм, тоже имеет отношение к Закревскому. Ведь этим суровым градоначальником был Арсений Андреевич.
А вот эпизод, после которого за Закревским надолго закрепилось прозвище Варшавский: как-то вечером семья Закревских проезжала по Мясницкой, вдруг им навстречу выскочила толпа пьяных офицеров. Оказалось, что они только что побывали в «кофейном доме» под названием «Варшавский». Квартальному, который на вопрос графа, что это за дом такой, ответил при дамах: «Бордель, ваше сиятельство!» — Закревский дал пощечину.
Уже на следующий день заведение прикрыли, обстоятельства и причины закрытия быстро разошлись по Москве, а генерал-губернатора стали звать Варшавским. А Михаил Щепкин заметил по этому поводу: «Один раз сказал квартальный правду, да и тут поколотили!»
Недруги Закревского распространяли характеристику, якобы данную ему царем: «Это чурбан, способен только сидеть и писать»[232]. Но говорил ли так государь на самом деле — неизвестно. Те же, кто хотел в это верить, — верили.
Арсений Андреевич говорил трем царям то, что думал. Упрям был до невозможности. В этом же признавался и сам в 1823 году: «Льстить не умею, но всегда лишняя правда моя не нравится… я иначе не умею и обманывать не имею духу… Я своих правил ни для кого не переменю»
