Моряк Дорган и нефритовая обезьяна - [2]

— Да, он собирался взять их у меня, — сказал я. — Но я тогда не имел ничего, не более чем имею сейчас. Но он сказал о том, что вы в беде, и может быть — ну, подумал я… то есть…

Я путался в словах, как дурак, и потел, и думал, что драться с целой бандой скандинавов на полубаке гораздо легче.

— Вы имеете в виду, что хотите помочь мне? — спросила она.

— Вот именно, — согласился я. — У меня нет денег, но…

— Пожалуйста, сядьте, — попросила она. И когда я сел, она положила локти на стол, а подбородок на руки и спросила:

— Почему вы хотите помочь мне?

— Ну, здорово, — сказал я. — Ни один белый человек не оставит девушку, севшую на мель, среди этих многочисленных китайцев. Это место не для вас. Если бы я был при деньгах…

— Я ценю вашу доброту, — сказала она, — но я не могу принимать пожертвования от кого-либо. Мы, Чисомы, гордые, это наш образ жизни. Но у меня есть кое-что, что я могу продать, и это стоит во много раз больше, чем я предложила мистеру Роджерсу. Не имеет смысла рассказывать эту скучную историю о том, как я оказалась здесь на мели. Но если бы у меня были пятьдесят долларов, я могла бы сбежать и вернуться с кем-то, кто… кто позаботится обо мне. Смотрите! — Она поставила что-то на стол передо мной. Это была зеленая обезьяна со стеклянными глазами около четырех дюймов высотой.

— Знаете ли вы, что это такое? — спросила она. Затем, помолчав мгновение, благоговейным голосом она сказала:

— Это обезьяна Ю Хи Ю!

— Не может быть? — сказал я неопределенно. — Как она к вам попала?

— Это секрет мандарина Танг Ву, — сказала она. — На протяжении тысячи лет этот идол был олицетворением силы и власти императорского Китая. Это был символ маньчжуров, а до них — кумир Чингисхана, он был божеством, которому поклонялись. Его действительная цена — тысячи долларов, а так как он является музейным экспонатом, то владелец его может назвать свою цену. Как символ Китая он бесценен. Конечно, вы слышали о мандарине Танг Ву, полководце из Кантона?

Я не слышал, но ничего не сказал, не желая показаться безграмотным.

— Ну, — сказала она, — идол хранился у него. С его помощью он руководил войсками, привязывал его к королевскому знамени, когда его армии проходили перед ним — это психология, вы знаете. Потом идол был украден. Знаменосец упал, и прежде чем знамя вновь было поднято, маньчжурский бандит срезал идола и убежал с ним.

Бандит был казнен японцами, и они забрали нефритовую обезьяну себе. Затем ее украли индусы и продали моему брату, как сувенир, никто из них не знал его реальную стоимость. Мой брат послал идола ко мне, и я узнала, что это нефритовая обезьяна Ю Хи Ю! Я собиралась сама отвезти его Танг Ву — у меня есть нужные знакомства, он предложил мне десять тысяч долларов за его возвращение, но с этой войной я все не решалась. А теперь я должна вернуться в Австралию так быстро, как только смогу. Поэтому я решила продать обезьяну за бесценок.

— Вот еще, — возразил я, моя голова наполнилась мыслями о десяти тысячах баксов. — Это неправильно, что вы получите только жалкие полсотни, тогда как покупатель — десять тысяч.

— Ну, — сказала она, — если сейчас я не получу пятьдесят, то мне никогда больше не потребуется и десять тысяч. Пожалуйста, вы не сможете мне помочь? — Она наклонилась ко мне, ее белые пальцы нервно дрожали, и посмотрела на меня взглядом слабой женщины, который с мольбой обращен к сильному, полнокровному мужчине с кулаками. Чистая правда. И я готов был уже спрыгнуть с грот-мачты, чтобы помочь ей.

— Если бы я только не ходил с самыми неотесанными неудачниками, которые только бороздили открытый океан, — с горечью сказал я. — Они потратят свои бабки, чтобы помочь красотке в беде? Нет, только не они! Они растратят их на фан-тан и кости и грязные вшивые койки. А теперь, когда мы имеем шанс, чтобы получить десять тысяч у старого Банг Дже, из-за них мы потерпим неудачу. Черт! Если бы я только мог устроить матч с кем-нибудь из здешних боксеров… Эй, подождите! У меня идея!

Обращаясь к ней, я сказал:

— Подождите меня здесь! Не уходите отсюда еще час или полтора! К тому времени я вернусь с деньгами!

И, повернувшись, я выбежал из салуна и направился вниз по улице.

Я устремился к арене «Тихий час», бойцовскому клубу, расположенному в самой криминальной части набережной, который содержал болван по имени Спагони. Я достиг кассы уже слегка запыхавшись. Внутри было шумно, как во время боя гладиаторов со львами. Билеты продавал рыжий англичанин с плечами, как кабестан[2].

— Главный номер был? — спросил я.

— Будет сейчас, — проворчал он.

— У меня нет денег, — начал я.

— И что ты хочешь мне этим сказать? — усмехнулся он жестоко.

— Я хочу, чтобы ты пропустил меня внутрь, ты, свинячье рыло, хромой, плоскоголовый сын английского бабуина, — ответил я, контролируя свой праведный гнев.

— Пошел отсюда, ты, морская горилла, — он криво усмехнулся. Не выдержав этого, я словно обезумел, я запустил правой прямо в окно кассы и пометил его квадратную рожу, и он отправился спать с нездоровой улыбкой на расквашенных губах, как говорят поэты.

Обнаружив, что продавец билетов закрыл дверь изнутри — так он мог наблюдать бой без помех, — я был вынужден выломать ее. На шум вышел еще один билетер, человек смешанной расы, и он достаточно невежливо выхватил свой нож и ткнул им в меня. Начиная понимать, что здесь мне не рады, я проигнорировал свое чувство обиды и, протянув кулак метису, который отправил его отдыхать в угол, зашагал дальше по коридору и остановился около ринга.