Моруроа, любовь моя - [61]

(Новокаледонцы во втором пункте требовали права самим распоряжаться крупными запасами никелевой руды в своей стране.)

Вместо того чтобы прямо ответить на эти аргументы, от которых было трудно отмахнуться под каким-либо предлогом, Бийот попытался перевести дискуссию в туманную область тайных переговоров. Первый ход был сделан во время обеда с лидером одной из центристских группировок Жаком Дюамелем[40], когда он изъявил свое согласие на «частную» встречу с Сэнфордом и Пиджо[41]. Оба не возражали. Через несколько дней Дюамель позвонил им в гостиницу и попросил прибыть вместе с остальными членами делегации в его канцелярию. Здесь он смущенно объявил, что Бийот сию минуту известил его, что премьер-министр Помпиду запретил министру встречаться с Сэнфордом и Пиджо даже в «частном» порядке. Взамен Помпиду предложил странный компромисс, который Дюамель обрисовал как образец великого дипломатического искусства. Бийоту разрешалось принять группу депутатов, в состав которой будут включены Сэнфорд и Пиджо! Ко всеобщему удивлению, обе делегации из Океании решительно отказались участвовать в такой нелепой игре. Вместо этого они принялись давить на все политические группировки, представленные в Национальном собрании и в сенате; одновременно полинезийские делегаты поочередно дежурили у постели Пуванаа. В конце концов они были вынуждены вернуться на Таити без своего метуа и не добившись встречи с министром Бийотом.

Возвратясь, они первым делом размножили произнесенную в Африке несколькими годами раньше речь де Голля, в которой он с великим пафосом возвещал:

«Дух нынешнего века, преображающий облик нашей страны, влияет также и на условия в заморских территориях. Нет нужды перечислять причины событий, которые побудили нас положить конец колониальный эпохе. Путем проведенных нами реформ, путем образования, данного нами элите, путем поддержки столь типичного для нашего времени освободительного процесса мы уже показали, что признаем право колониальных народов распоряжаться собственной судьбой. Отрицать это право несовместимо с нашими идеалами, к тому же это повлекло бы за собой длительную конфронтацию и осуждение мировой общественности, причем власть все равно выскользнула бы из наших рук. Можно понять тоску некоторых лиц по тем временам, когда у нас была колониальная империя; ведь люди тоскуют и по эпохе керосиновых ламп, парусных кораблей и конных экипажей. Но что толку в такой сентиментальности? Политика считается только с реальностями».

Хотя речь эта была произнесена в 1960 году, с тех пор генерал де Голль не только произнес множество подобных речей, но и осуществил названные в них благородные принципы в Африке. Так почему же он не осуществляет их в 1968 году во Французской Полинезии, спрашивали автономисты. Конечно, они наперед знали, что де Голль и не подумает ответить по той простой и понятной причине, что в случае с Полинезией он считался только с военными реалиями. Полинезийские острова были ему необходимы для испытаний ядерного оружия, а потому он категорически возражал против того, чтобы предоставить даже подобие власти противникам этих испытаний.

В середине мая 1968 года, когда автономисты тщетно взывали к совести генерала де Голля, Париж сотрясали студенческие волнения. Однако в Папеэте эти волнения не встретили сочувствия, и страшные «последователи Кастро» вкупе с тайными коммунистами, якобы подготовившие «налоговый путч» в начале года, не подавали признаков жизни. По правде говоря, если полинезийцы и обращали внимание на события в Париже, то для того, чтобы выразить свое возмущение: как это молодые парни и девушки ломают автомашины, бьют окна, забрасывают камнями полицейских! Единственными на Таити, кто проявил какую-то реакцию, были активисты из числа французских предпринимателей. Видя, что голлистскому правительству грозит падение, они попытались организовать «комитеты спасения отечества». Но и они быстро остыли, когда губернатор вызвал военный корабль и заявил о своей твердой решимости поддерживать порядок.

С помощью военных де Голлю удалось отстоять свои позиции и назначить новые выборы[42]. Тотчас местные голлисты воспрянули духом и развернули бурную деятельность, чтобы одолеть Сэнфорда, который в их глазах был из того же теста, что и молодые анархисты в Париже. Если французские избиратели (а все говорило за это) и впрямь докажут свое недовольство выходками студентов, дружно проголосовав за правых кандидатов, это, несомненно, должно было отразиться на предстоящих вслед за тем выборах во Французской Полинезии.

Как и предполагалось, выборы в метрополии принесли большинство голлистам и примкнувшим к ним независимым республиканцам, получившим 354 из 487 мандатов. Таитянские голлисты не замедлили воспользоваться этим: в речах и листовках они уверяли, что голосовать за автономиста Сэнфорда, с которым совершенно не считаются в правительственных кругах в Париже, — величайшая глупость. Вот если территорию будет представлять голлист, например Недо (Эли Сальмон), он легко добьется щедрых ассигнований и всяческих благ для жителей Французской Полинезии. И в первую очередь, конечно, повысится жизненный уровень бедных пролетариев Полинезии.