Моруроа, любовь моя - [104]

Нескольким журналистам пришла в голову превосходная мысль взять интервью также и у противника ядерных испытаний, депутата Национального собрания Фрэнсиса Сэнфорда. Он не стал возражать и тут же вручил интервьюерам текст письменного запроса, который был направлен им премьер-министру Шираку и министру обороны Буржу 24 мая 1975 года. В запросе был такой абзац:

«В связи с тем что первый намечавшийся для подземных испытаний остров Эиао в Маркизском архипелаге оказался непригодным, хотелось бы узнать, доказано ли проведенными на Фангатауфе и Моруроа научными исследованиями горных пород, что можно не опасаться заражения окружающих вод океана радиоактивными частицами и высокой концентрации этих частиц в морской фауне и флоре… Поскольку исследования структуры названных атоллов носят научный, а не военный характер, прошу поручить ЦТИ и КАЭ предать их гласности».

На этот вполне оправданный запрос министр обороны Бурж ответил 26 августа:

«Проведенные весьма обширные исследования не дают оснований предполагать, что радиоактивные частицы могут просочиться в лагуну или окружающие воды океана. Если же сверх всяких ожиданий произойдет утечка, речь может идти только о безвредных, быстро распадающихся газах. Вообще структура горных пород такова, что радиоактивным частицам требуется весьма продолжительное время, чтобы просочиться через их толщу. В итоге радиоактивность даже долговечных частиц окажется настолько ослабленной, что ее нельзя будет обнаружить существующими методами измерения».

Дождавшись, пока журналисты кончат смеяться, Сэнфорд выложил свой главный козырь. Речь шла о вывезенной тайком пробке из первой скважины на Фангатауфе, переданной ему одним из рабочих. Пробка была ноздреватая, словно швейцарский сыр. А вот итоги тщательных геологических исследований «атомных» атоллов, призванных доказать безвредность испытаний, так до сих пор никто и не видел.

Хуже всего то, что иностранные наблюдатели, следившие за осадками после атмосферных испытаний, не могут измерить радиоактивность от многочисленных подводных взрывов, которые будут произведены на Моруроа в ближайшее десятилетие. Разве что она выявится через много лет, когда жители других островов Океании съедят зараженных радиацией улиток турбо, двустворчатых и головоногих моллюсков, черепах, рыб и других морских животных.

49. НЕ ПРИБЕГНУТЬ ЛИ НАМ К АФРИКАНСКИМ МЕТОДАМ!

Поскольку военное командование из экономии было вынуждено перевести основную часть своего персонал.1 и снаряжения на Хао и Моруроа, возникла новая «геополитическая» ситуация, в которой французское правительство испытывало большой соблазн повторить нечестный прием, успешно примененный им в другой боровшейся за свободу стране — на Коморских островах в Индийском океане. Дело в том, что один из этих островов, Майотта, располагал хорошей гаванью, необходимой французскому флоту. А потому французские агенты всячески поощряли жителей этого острова, заметно отличающихся по языку и культуре от обитателей других островов архипелага, добиваться присоединения к Франции. Инспирированный французами референдум принес желаемый результат, после чего Национальное собрание Франции, несмотря на яростные протесты новой Независимой Федеральной Республики Коморские острова, живо утвердило закон, превративший Майотту во французский заморский департамент. На всякий случай на острове сразу же расквартировали несколько полков иностранного легиона.

Хитрая политика раскола как будто сулила хорошие результаты и во Французской Полинезии, где 80–90 процентов по преимуществу католического населения Туамоту и Маркизских островов неизменно голосовало за де Голля и местных голлистских деятелей, тогда как большинство жителей других островов составляли протестанты и автономисты. Французскому правительству было достаточно перед очередными выборами в Национальное собрание поделить указом Французскую Полинезию на два избирательных округа, восточный и западный: после этого новый голлистский депутат от Туамоту и Маркизов от имени легковерных островитян потребовал бы включения названных островов во Французскую Республику в качестве нового департамента. Естественно, подобный ход событий вызвал бы негодование автономистов на Таити и прочих островах. Ну и что? В новой ситуации французское правительство, несомненно, сразу бы узрело факт, который оно до тех пор упорно отказывалось признавать: стремление широких кругов общественности к автономии и даже к полной независимости. И сняло бы с себя ответственность за непокорные острова. Пуванаа, Теарики, Сэнфорд и прочие беспринципные агитаторы всегда относились к «метрополии» с черной неблагодарностью. Пусть же попробуют сами решать свои проблемы. Без технической помощи и без миллионов, которые Франция так любезно даровала до сих пор.

Однако, прежде чем Жискар д’Эстен успел довести до конца свои планы раздела Полинезии, состоялся ряд международных конференций по морскому праву, исход которых сразу умерил пыл президента и вынудил его, в конце концов, повернуть на 180 градусов. Как известно, проведенные под эгидой ООН упомянутые конференции кончились провалом, и все больше государств, обладающих протяженными морскими границами, стали явочным порядком распространять свой контроль на 200-мильную зону. В итоге тихоокеанские владения вдруг приобрели для Франции новую ценность, уже не военную, а экономическую, поскольку океан вокруг полинезийских и меланезийских островов чрезвычайно богат рыбой, нефтью и железо-марганцевыми конкрециями. Вот почему французское правительство, вместо того чтобы отделить Маркизские острова и Туамоту и обеспечить военным возможность проводить без помех ядерные испытания, направило в 1975 году на Таити Стирна, поручив ему любыми средствами убедить местных лидеров согласиться на новую конституцию, превращающую Французскую Полинезию в департамент наподобие Майотты.