Моруроа, любовь моя - [103]

Фангатауфа совсем маленький остров, 8 километров в длину и 5 в ширину. Лагуну окаймляет узкий коралловый риф — шириной всего от 150 до 300 метров. С внешними водами лагуна сообщается не только через естественные протоки, но и через проложенный военными глубокий канал для судов. Эйсоберри и его компания сразу же повезли гостей на южную часть кольцевого рифа, чтобы показать, где было произведено первое подземное испытание. Они увидели цементную плиту с широкой трещиной, вызванной взрывом бомбы мощностью в каких-нибудь 8 килотонн на глубине 623 метров. Один нехороший газетчик спросил — не могли ли такие же трещины расколоть горную породу, так что радиоактивные частицы просочились в океан? Эйсоберри заверил, что это исключено. Кроме видимой трещины над точкой взрыва появилось лишь несколько маленьких трещинок в цоколе поблизости. «А если заряд будет в 10, в 20 раз мощнее?» — поинтересовался другой журналист. Тут на помощь Эйсоберри пришел доктор Лави, который совершенно серьезно заявил, что, по его расчетам, радиоактивным частицам понадобится полторы тысячи лет, чтобы просочиться через горную породу в океан, а к тому времени они, естественно, будут безвредными. Эффектный ответ с указанием точной цифры произвел на слушателей огромное впечатление, и они примолкли. Пользуясь этим, Лави поспешил рассказать о ежегодных докладах ООН, опровергающих выдвигаемые недругами Франции обвинения, будто она своим 41 взрывом загрязнила окружающую среду. Правда, у Лави почему-то не нашлось ни одного экземпляра упомянутых докладов для раздачи журналистам.

Затем состоялся показ буровой вышки в северной части рифа, где вскоре должен был состояться второй взрыв. Эйсоберри объяснил, что на поверхности диаметр скважины 2,5 метра, но на глубине 500 метров она сузится до одного метра. В скважину опускаются стальные трубы, которые последовательно соединяют сваркой. Пространство вокруг получающейся в итоге сплошной шестисотметровой трубы заливают цементом. Далее вниз опускают бомбу с измерительными приборами, провода от которых выводятся на поверхность, после чего всю скважину доверху закупоривают особыми цементными пробками, чтобы преградить путь радиоактивным газам и частицам.

Однако данных, получаемых от помещенных внизу приборов, недостаточно, а потому необходимо возможно скорее после взрыва пробурить под острым углом наклонную скважину до возникшей в толще породы полости, чтобы взять положенные пробы. Правда, тут возникает небольшая проблема: как при отборе проб предотвратить выход радиоактивных газов на поверхность через подсобную скважину? Впрочем, при первом испытании все обошлось благополучно, и Эйсоберри не сомневался, что дальше тоже не будет никаких происшествий. «Но ведь скважина полна воды», — заметил вдруг один журналист. Против этого трудно было возразить. Однако Эйсоберри, опережая следующий вопрос, поспешил заявить, что из этого вовсе не следует, будто после взрыва зараженная вода может просочиться в океан. Ибо морская вода, заполняющая скважины во время подготовительных работ, при взрыве испаряется. Журналисты успели изрядно устать и проголодаться, а потому, чем ломать себе голову над этой загадкой, они предпочли сесть в машины, которые мигом доставили их в офицерскую столовую, где гостей ожидал вкусный обед и обилие разных вин.

В заключение их самолетами перебросили на Моруроа, где они прослушали новую лекцию. Это мероприятие состоялось внутри одной из двух 15-метровых пирамид, на которые ушло 90 тысяч тонн цемента и 32 тысячи тонн железа, в основном доставленных по воздуху из Франции в 1964–1965 годах. После прекращения атмосферных испытаний эти пирамиды оказались такими же бесполезными, как укрепления линии Мажино. (Впрочем, они могут стать неплохими туристскими достопримечательностями, когда ударные силы уберутся восвояси.) Лектор, также морской офицер, поведал, что первые два взрыва было решено проводить на Фангатауфе из соображений безопасности, поскольку никто не знал толком, чем они обернутся. Но все постройки — административные, складские, портовые и прочие — находятся на Моруроа, так что лучшее и наиболее экономичное решение — проводить все дальнейшие подземные испытания именно здесь, вместо того чтобы год за годом возить людей и материалы с атолла на атолл. Из тех же соображений экономии техникам и военным, прежде размещавшимся в удобных квартирах на Таити, тоже пришлось, к их великому сожалению, перебраться на Моруроа. В итоге на полоске суши длиной 20 километров и шириной 300 метров скопилось 3 тысячи человек и тысяча автомашин.

Поскольку речь зашла о вопросах экономических, один из журналистов захотел узнать, во что обходится один подземный эксперимент. Эйсоберри не стал утаивать, что две первые скважины на Фангатауфе обошлись каждая в 80 миллионов франков. Однако цена, само собой, будет возрастать с глубиной скважин, которая, в свою очередь, зависит от мощности заряда. Каждая скважина может быть использована только один раз. Еще один минус подземных испытаний заключается в том, что на бурение и оборудование скважины вкупе с прочими подготовительными работами уходит почти год. Сколько всего подземных испытаний понадобится провести Франции? Приблизительное представление об этом можно получить, если взять соответствующие данные для великих держав. С тех пор как они в 1963 году обязались прекратить атмосферные испытания, американцы производили в год около 30, русские — около 15 подземных испытаний. Эйсоберри не скрывал своего мнения, что Франция избрала неверный путь. Дешевле и лучше всего взрывать бомбы в атмосфере. Не говоря уже о том, насколько точнее можно измерять параметры взрыва при помощи совершенной аппаратуры в больших и дорогостоящих бетонных пирамидах, которые теперь простаивают без всякой пользы. Можно не сомневаться, что большинство высокопоставленных французских военных разделяли мнение Эйсоберри.