Морской узел - [8]
Мы путешествовали в 1960 году. Тогда только начались разговоры о проекте переброса части стока северных рек Печоры и Вычегды в Каму и Волгу. Еще не вышли на трассу изыскатели, еще тихо было в Канаве. Через три года все изменилось, все стало по-другому... Но об этом — ниже.
Проведя в деревне несколько часов и поблагодарив гостеприимных хозяев за радушие и помощь, мы вывели лодку в Северную Кельтму, которая в этих местах, у Канавы, имеет довольно невзрачный вид: и узка, и мелка. Путь по ней предстоял немалый. До ближайшей деревни Кирды сорок километров, от нее до следующего населенного пункта — еще сто двадцать.
Путь на Вычегду
Чего мы с нетерпением ждали в начале плавания по Северной Кельтме, так это появления ее притоков. Каждый, даже маленький ручеек, впадающий в реку, встречали с восторгом: все надеялись, что фарватер станет, наконец, глубже.
Но вот проплыли устья довольно крупных речек, позади остались Окос, Воль, Воча, а Северная Кельтма не становилась глубже. Казалось, вся вода, поступающая из притоков, шла лишь на то, чтобы тонким, ровным слоем покрыть песчаное ложе реки.
Именно на Северной Кельтме родилась формула, определяющая суть нашего плавания: «Только сядешь — вылезай! Только вылез — залезай!»
И действительно, не успеешь проплыть метров двести, как приходится прыгать в воду, толкать лодку. При этом нужно держать ухо востро: песчаная отмель, как правило, совершенно неожиданно сменяется крутым подводным откосом, и горе тебе, если зазевался. Лодку подхватывает течение и догонять ее приходится чуть ли не вплавь.
Шла к концу вторая неделя похода, мы порядком устали. Не располагало к хорошему настроению и то, что все время приходилось мокнуть. Раздетым сидеть в лодке — холодно, особенно утром и вечером. Все время раздеваться и одеваться — времени нет. Поэтому в воду прыгали прямо в одежде.
Все это, повторяю, начало влиять на настроение. И тут нельзя не сказать добрые слова в адрес нашего командора. Опытный путешественник, настоящий «туристский волк», исходивший вдоль и поперек всю область, да и не только ее, он умел в самую трудную минуту снять напряжение удачной шуткой, искренней похвалой, своим всегда ровным и всегда хорошим настроением. Когда надо, Сергей Афанасьевич проявлял твердость, особенно если дело касалось соблюдения графика похода. Тут уж никому поблажек не было, и как ни хотелось иной раз понежиться в спальном мешке, вытряхивал командор из него самым решительным образом.
Он за время похода ни на кого из нас не повысил голос. Но при этом никогда не закрывал глаза на наши промахи, учил молодежь всему, что пригодится в походной жизни, а когда тяжело, действовал прежде всего личным примером.
На Северной Кельтме было тяжело. Река эта оставила какое-то скучное, тягучее впечатление. Не знаю, почему так случилось, ведь и здесь были интересные встречи, разные происшествия, без которых не обходится ни один поход.
Интересным, к примеру, было посещение деревни Кирды. Мы подъехали к ней днем. Деревенька небольшая, меньше десяти домов. Перед одним из них увидели группу людей. Две женщины крутили ручку громадного, грубо сделанного точила. Крепкий, коренастый парень в белой рубашке и с платком на шее точил косу-косулю. Что до меня, то я впервые увидел эту косу — ручка у нее очень короткая, косить неудобно, приходится работать в наклон. Почти повсеместно косулю давно уже вытеснила коса-литовка. Но здесь, на севере, она все еще осталась — среди кустарников и кочек ею действовать все же сподручней.
В Кирде мы задержались недолго. Поговорили об условиях плавания по Северной Кельтме, не узнали ничего утешительного и отправились дальше.
Однажды у нашего костра заночевал местный охотник. Небольшого роста, уже пожилой, но еще крепкий, он очень интересно рассказывал об охоте на медведей. В этих рассказах звучало искреннее уважение к сильному и умному зверю, завидное знание его повадок и привычек. И было ясно, что убить медведя не только не простое дело. Это еще и удача.
Рассказывал охотник неторопливо, с большими паузами. Мы сидели у костра, вокруг на десятки и сотни километров раскинулась черная ночная тайга с ее таинственными шорохами, потрескиваниями, какими-то другими неведомыми и непонятными звуками. Не скажу, что было страшно. Но все же казалось, что хозяин тайги где-нибудь здесь, неподалеку...
Северная Кельтма, впрочем как и те реки, по которым мы плыли до этого, очень извилиста. На каждом повороте коварные песчаные косы, мели. В песке много полузанесенных коряг, которые с лодки не сразу разглядишь.
В одном месте затонувший здоровенный пень сыграл с нами довольно злую шутку. Мы налетели на него с полного хода. Юрка сразу же сбросил газ, но было поздно. Лодка влезла на пень, течение тут же развернуло ее, наклонило на один борт. Мы все инстинктивно наклонились к другому борту, в результате зачерпнули им порядочную дозу воды. На момент лодка выпрямилась, потом черпнула другим бортом и, как говорят моряки, на прямом киле пошла ко дну.
Пришлось срочно выскакивать, благо воды было только чуть выше пояса. Лодку подняли на руках, отвели к берегу. Все наши вещи безнадежно промокли (удивительно, как быстро это происходит!), и пришлось раскладывать на берегу все, вплоть до денег и документов. Тут Юрка и Рудик обнаружили пропажу заветного чемоданчика с инструментом и запасными частями, и сразу же загрустили. Действительно, вещь совершенно необходимая, а искать ее в реке — почти то же самое, что искать иголку в стогу. Как-никак, воды по грудь, да и мутновата она.
