Морской орел - [7]

— Партизаны, значит?

— Нет. — Молодой врач покачал головой. — Партизаны ушли на восток.

— Мне тоже надо выбраться отсюда, — сказал Берк.

— Еще рано. Вам вредно двигаться.

Врач что-то сказал женщине по-гречески и опустился на одно колено. Берк теперь мог разглядеть спокойные глаза за толстыми стеклами и неподвижные губы.

— Что там? — Берк приподнялся на локте и указал на свое бедро.

— Пустяки, — сказал грек. — Заражения нет. Ничего опасного. Чисто внутри. Чисто снаружи. Я наложил швы. В трех местах. Потеря крови, больше ничего. Несколько дней, и все будет в порядке.

— Опасности нет?

— Никакой. Камень был плоский и острый, вошел и вышел.

— Я думал, там парочка пуль застряла.

— Нет. Просто камень, острый как нож.

— А я смогу ходить?

— Завтра сможете. Пойдете и прямо наткнетесь на железноголовых.

— Разве здесь не высоко? Не высоко? — повторил он.

— Высоко. Но железноголовые поднимаются все выше. Зачем вы спускались? Ведь вы спускались?

— Да, — вызывающе сказал Берк.

— Теперь не время для этого. Железноголовые поднимаются все выше.

— Тем более мне надо уходить отсюда.

— Завтра уйдете.

— Что с моим спутником? Вы ничего о нем не знаете?

Доктор покачал головой и снял очки, чтобы протереть их. По его небольшим, спокойным, окруженным мелкими морщинками глазам сразу можно было узнать, что он близорук. Берк подивился, как он работает с такими глазами.

— Вы меня зашили? — спросил он грека.

— Да. Вы не чувствовали, потому что вы спали. Хорошо, что у нас еще было анестезирующее. А вообще медикаменты у нас на исходе, оттого мы и двигаемся.

— А где вы их достаете?

— С большими трудностями достаем. — Врач поднялся на ноги. — Все наши запасы медикаментов захвачены у самих железноголовых.

Берк вежливо поблагодарил его.

— Вы англичанин или австралиец? Эти люди из Сан-Ксентоса говорили — австралос.

— Верно.

— Я прожил год в Манчестере, — сказал грек.

— Изучали медицину? — спросил его Берк.

— Да. Но я стал забывать английский.

— Через сколько времени я могу выйти отсюда? Когда мне можно будет ходить?

— Вам еще надо бы полежать несколько дней. Но придется уйти завтра. Это необходимо. Железноголовые поднимаются очень быстро. Скоро они займут весь Юктас. Оттого и партизаны ушли на восток. Завтра вы встанете.

— И вы тоже уходите? — спросил его Берк.

— Да.

— А как остальные?

— Эти все уже поправляются. Лишь вон тот, у огня, скоро умрет. Его повесили, но неудачно, и родные потом вынули его из петли. Но только ему не выжить. Еще есть один, которого нам придется оставить железноголовым, может быть, они поместят его в настоящий госпиталь. Может быть, и не поместят, но у нас он все равно умрет. У него в одном легком два осколка. Это очень трудно, я здесь не могу сделать такую операцию.

Подошла гречанка и убрала возле Берка. Берк подивился, откуда она, но не спросил. Он чувствовал усталость, и во рту по-прежнему было сухо.

— Мне пить хочется, — сказал он врачу.

— Сейчас. — Врач сказал что-то женщине.

— У вас тут не найдется для меня пары штанов?

— Нужно поискать, — сказал врач. — Посмотрю рано утром. Я к утру вернусь.

— Спасибо, — сказал ему Берк.

— Адио, — попрощался доктор.

— Адио, — сказал Берк.

Женщина принесла флягу с водой, которая на вкус была, как кипяченая, и Берк выпил и почувствовал себя лучше, только бедро было точно отсыревшее полено. Но что бы там ни было, он отсюда завтра выберется. Чудной народ эти чертовы греки. Госпиталь в гробнице Зевса, и, видно, все знают о нем, кроме немцев, а бедняга Рид не попал сюда. Бедняга фермер Рид. Славный малый, дурная голова.

Он заснул под колеблющимся брезентом, от которого в ночной полутьме перемещались свет и тень. И когда проснулся, свет и тени перемещались все так же, но это были свет и тени раннего утра. Он ожидал, что услышит шум и движение вокруг, но все было, как и вчера. Только немного спустя, когда бородатый доктор по плоским ступенькам спустился в яму, Берк почувствовал спешку, потому что доктор подошел прямо к нему. В руках у него были греческие солдатские штаны, которые он положил возле Берка.

— Ну, как вы? Это чистое, — сказал он о штанах.

— А где мои башмаки?

— Там, у входа. Вот рубашки, к сожалению, не нашлось.

Берк не слышал. Он лежал на спине, упираясь плечами, и натягивал грубые штаны. Повязка не давала застегнуть верхние четыре пуговицы, и он оставил их незастегнутыми. Глубоко переводя дух, как делаешь всегда, начиная что-нибудь сызнова, он встал на ноги. Доктор не помогал ему. Приятно было босыми ногами почувствовать землю.

— Первое время старайтесь ступать осторожно, — сказал доктор. — Я выйду вместе с вами. Ваши башмаки там, наверху. Вы увидите.

Ходить Берк мог, только нога не сгибалась, и в голове сильно стучало, но он не шатался, и повязка, туго перехватывавшая ногу, придавала крепость мышцам. И так он поднялся по ступенькам, стараясь не задеть хлопающий брезентовый навес.

Солнце уже встало, но еще не вышло из-за гор, и он увидел внизу отроги Юктас, тянущиеся над долиной к югу, и ему даже показалось, что он видит море, но он Не был уверен. Все равно теперь придется подниматься вверх, даже если немцы идут сюда. У него нет выбора. С такой ногой ему только и дороги, что вверх.