Морские нищие - [8]
— Королевских солдат…
— Королевских солдат? — переспросил ван Гааль.
Крестьянин снова огляделся и, бросив вожжи на спину лошади, подошел ближе:
— Ну да… И угощай-то их всем самым лучшим и подарки делай. Бывает, последнюю одежду с плеч снимут, и все даром. А откажешь — силком берут. Нас, мужчин, по шеям бьют, грозят тут же прикончить. Женщин еще горше обижают… Вот я и надумал бросить хозяйство и переселиться к морю, подальше от их гарнизонов. Не дают мирно землю пахать, так, может, рыбу ловить не помешают…
За спиной крестьянина послышался плач женщины.
— Полно, полно! — обернувшись к жене, заворчал крестьянин. — Не на нашем селе свет клином сошелся! Живут люди и на других землях.
Женщина громко заголосила:
— Э-эх, и едем-то мы неведомо куда-а!.. Дочки мои бедные, не придется вам схоронить отца с матерью на родном кладбище, у родных моги-ил!.. А схороните вы нас на чужой стороне, в чужих песках морски-их!..
— Ма-а-тушка!.. — затянули в один голос девочки. — Мы боимся… Мы не хотим к морю…
— Не хотите к морю, — вскипел крестьянин, — так хотите, должно быть, чтобы вам животы вспороли, как сделали на соседнем хуторе?
Генрих затаил дыхание.
Ван Гааль поправил на глазу повязку.
— Не к чему было трогаться с места, — сказал он хмуро. — Войне скоро конец. Идут уже разговоры о мире с Францией. Кончится война — солдат распустят, и никто вас обижать не будет.
— Не один месяц слышим мы про эти «разговоры о мире», ваша милость, — потупился крестьянин. — А нам вот… не стало времени ждать…
— Что за спешка такая? — проворчал ван Гааль.
Слова его точно хлестнули крестьянина.
— А та нам спешка, ваша милость, что есть и у нас свое богатство. Может, оно другим только в потеху, а нам милее всего на свете…
Он оборвал речь и отвернулся.
В трехголосый плач женщин вплелся вдруг еще один, жалобный и горький:
— Не… надо… говорить так… батюшка-а!..
Генрих ясно увидел, как огромный тюк на санях зашевелился и чья-то небольшая рука высунулась на мороз, приоткрывая край теплого платка. Два залитых слезами глаза взглянули на проезжих и снова торопливо скрылись за ворохом вещей.
«У них там еще кто-то, — понял Генрих, — самый главный, кого они прячут».
Он подтолкнул Микэля:
— Скажи им, скажи, чтоб они не боялись.
Микэль шепнул:
— Видно, мы с Катериной-то правду говорили: от войны испанцев нам, нидерландцам, одни слезы да убытки… — И, обратившись к проезжим, сочувственно сказал: — Поезжайте смело, добрые люди. Нам не попадались ни солдаты, ни разбойники, ни волки.
— Спасибо на ласковом слове, — поклонился переселенец. — Как бы не застала нас ночь в поле и не замело бураном. Во-он словно бы туча заходит…
Он дернул вожжи, и лошади рванули, вывозя сани снова на дорогу. Испуганно заблеяли овцы, промычала корова.
— По хлеву тоскуют… — вздохнул Микэль и крикнул вслед уезжавшим: — Если поторопитесь, так успеете до темноты на придорожную ферму! Мы проезжали мимо нее часа два назад!
— Спа-си-бо-о!.. — донеслось из надвигавшихся сумерек. Скрип саней стал глуше, голоса замерли в морозном воздухе.
— Трусы и дураки! — отрезал ван Гааль, и бровь его нахмурилась. — На ночь глядя пускаются в путь с двумя детьми! Могли бы хоть переночевать в городе.
Генрих ехал молча. В ушах его все еще звучал полный отчаяния голос: «Не надо так говорить, батюшка!»
Вот, значит, о каком своем «богатстве» говорил проезжий. Ни Микэль, ни дядя как будто даже не заметили, что крестьянин прятал на возу еще и старшую дочь. От кого же он ее прятал?..
Лай собак вывел его из задумчивости. Потянуло дымом из труб первых домов. Конь под Генрихом заржал, почуяв близость стойла. Небо в бледных звездах, казалось, спустилось к самым крышам. Церковный шпиль померк и растаял в тумане. Вместо него на фоне снегового простора выплыли темные крылья двух ветряных мельниц.
Всадники въехали в предместье небольшого городка. На пруду, у проруби, за опушенными инеем лозняками слышался раскатистый мужской смех. Ему отвечали взрывами хохота женщины. Гремели ведра. Плескалась вода. По обледенелой дорожке топотали деревянные башмаки. Звенели веселые голоса и задорный мотив нехитрой песенки. Десятки звуков родились среди недавней тишины и отогнали от Генриха неприятное чувство тревоги.
На вывеске, под не зажженным еще фонарем, деревянный позолоченный вепрь указывал путникам, что они добрались наконец до постоялого двора. Упитанный, как его золоченый вепрь, хозяин стоял на пороге и с поклонами приглашал спешившихся всадников. Из раскрытой сзади него двери соблазнительно тянуло жареной свининой и горячим хлебом.
Микэль, прозябший к вечеру в своей старенькой стеганой куртке, начал расседлывать лошадей. Животные били копытами и нетерпеливо ржали.
Генрих вошел в дом вслед за высокой, тощей фигурой дяди.
Кухня, служившая столовой, была полна света и жара. Ярко пылал очаг. Лица людей, сидевших к нему близко, были покрыты потом. Над очагом шипел и румянился свиной окорок. Толстая стряпуха в красном домотканом платье поворачивала вертел, и сало крупными каплями стекало в подставленное глиняное блюдо.
— Эй, Марта!.. — смеялся, сидя за кружкой пива в кругу товарищей, рослый подмастерье. — Ты как сам сатана в адском пекле!..
А52 Маленький Глинка / Ал. Алтаев, Арт. Феличе ; илл. Е. С. Кочетковой. — Москва : Издательский Дом Мещерякова, 2018. — 64 с. : ил. — (Детство знаменитых людей).ISBN 978-5-00108-220-0 Весенним утром в Новоспасском доме Ивана Николаевича Глинки рождается мальчик. В окружении неусыпной бабушкиной заботы маленький Миша подрастает, уплетая гостинцы да расхаживая в стёганой шубке зимой и летом.Однажды на семейном ужине Миша берёт в руки флейту у крепостных музыкантов, следом — скрипку. С этой поры все мысли мальчика и перед сном, и на уроках рисования — о волшебной музыке.Спустя годы имя этого скромного мальчика будет известно всему миру.Елена Кочеткова проиллюстрировала эпизоды из детства Михаила Глинки.
Багровый хамсин, или красный самум — революционный вихрь в древнем Египте эпохи Среднего царства (за тысячу семьсот лет до нашего летоисчисления) — таково содержание романа Ар. Феличе. Автор показывает нужду ремесленных масс Египта того времени. Он показывает, как под влиянием чудовищной эксплуатации росло чувство озлобления среди ремесленников и начали расти революционные настроения. Вместе с тем автор рисует и разложение господствующего класса — придворных, жрецов. Дворцовые интриги, которые описывает автор, ускорили взрыв.
В романе литературный отец знаменитого капитана Алатристе погружает нас в смутные предреволюционные времена французской истории конца XVIII века. Старый мир рушится, тюрьмы Франции переполнены, жгут книги, усиливается террор. И на этом тревожном фоне дон Эрмохенес Молина, академик, переводчик Вергилия, и товарищ его, отставной командир бригады морских пехотинцев дон Педро Сарате, по заданию Испанской королевской академии отправляются в Париж в поисках первого издания опальной «Энциклопедии» Дидро и Д’Аламбера, которую святая инквизиция включила в свой «Индекс запрещенных книг».
Весна 1453 года. Константинополь-Царьград окружён войсками султана Мехмеда. В осаждённом городе осталась молодая жена консула венецианской фактории в Трапезунде. Несмотря на свои деньги и связи, он не может вызволить её из Константинополя. Волею случая в плен к консулу попадают шестеро янычар. Один из них, по имени Януш, соглашается отправиться в опасное путешествие в осаждённый город и вывезти оттуда жену консула. Цена сделки — свобода шестерых пленников...
Книги и фильмы о приключениях великого сыщика Шерлока Холмса и его бессменного партнера доктора Ватсона давно стали культовыми. Но как в реальности выглядел мир, в котором они жили? Каким был викторианский Лондон – их основное место охоты на преступников? Сэр Артур Конан-Дойль не рассказывал, как выглядит кеб, чем он отличается от кареты, и сколько, например, стоит поездка. Он не описывал купе поездов, залы театров, ресторанов или обстановку легендарной квартиры по адресу Бейкер-стрит, 221b. Зачем, если в подобных же съемных квартирах жила половина состоятельных лондонцев? Кому интересно читать описание паровозов, если они постоянно мелькают перед глазами? Но если мы – люди XXI века – хотим понимать, что именно имел в виду Конан-Дойл, в каком мире жили и действовали его герои, нам нужно ближе познакомиться с повседневной жизнью Англии времен королевы Виктории.
Человек из Ларами не остановится ни перед чем. Ждёт ли его пуля или петля, не важно. Главное — цель, ради которой он прибыл в город. Но всякий зверь на Диком Западе хитёр и опасен, поэтому любой охотник в момент может и сам стать дичью. Экранизация захватывающего романа «Человек из Ларами» с легендарным Джеймсом Стюартом в главной роли входит в золотой фонд фильмов в жанре вестерн.
Рассказ Рафаэля Сабатини (1875–1950) “История любви дурака” (The Fool's Love Story) был впервые напечатан в журнале “Ладгейт” (The Ludgate) в июне 1899 года. Это по времени второе из известных опубликованных произведений писателя. Герой рассказа – профессиональный дурак, придворный шут. Время действия – лето 1635 года. Место действия – Шверлинген, столица условного Заксенбергского королевства в Германии. Рассказ написан в настоящем времени и выглядит как оперное либретто (напомним, отец и мать Сабатини были оперными исполнителями) или сценарий, вызывает в памяти, конечно, оперу “Риголетто”, а также образ Шико из романов Дюма “Графиня де Монсоро” и “Сорок пять”.
Англия, XII век. Красивая избалованная нормандка, дочь короля Генриха I, влюбляется в саксонского рыцаря Эдгара, вернувшегося из Святой Земли. Брак с Бэртрадой даёт Эдгару графский титул и возможность построить мощный замок в его родном Норфолке. Казалось бы, крестоносца ждёт блестящая карьера. Но вмешивается судьба и рушит все планы: в графстве вспыхивает восстание саксов, которые хотят привлечь Эдгара на свою сторону, и среди них — беглая монахиня Гита. Интриги, схватки, пылкая любовь и коварные измены сплетены в один клубок мастером историко-приключенческого романа Наталией Образцовой, известной на своей родине как Симона Вилар, а в мире — как “украинский Дюма”.
Ранним утром 13 октября 1307 года по тайному приказу короля Филиппа IV по всей Франции начались аресты членов Ордена Храма, а имущество и казна захвачены. В тот же день из порта Ла-Рошель отплыли в неизвестном направлении семнадцать кораблей тамплиеров, а юный граф Гитар де Боже сумел тайно покинуть Париж, забрав с собой одну из святынь Ордена. Спустя шестьсот лет к владельцу похоронного бюро в Киеве Ванику Бабаяну явился странный человек и предложил сделать тайное захоронение на заброшенном кладбище за огромные деньги, а затем и стать хранителем могилы.
Великий князь Московский и Владимирский Василий I Дмитриевич (1371—1425) был старшим сыном Дмитрия Ивановича Донского и правил Московским государством без малого 36 лет. При этом в отечественной истории о нём сохранилось очень мало сведений, а памятник — всего один! А ведь при Василии Дмитриевиче Московское государство расширило свои владения почти вдвое, замирилось и заручилось поддержкой Великого княжества Литовского, а ханы Золотой Орды лишь единожды покусились на Москву, да и то безрезультатно! И главное — никаких внутренних дрязг и междоусобных конфликтов, на земле Московской наступили долгожданные мир и лад. В новом увлекательном романе известный писатель Юрий Торубаров воздаёт должное этому мудрому и дальновидному правителю, достойному наследнику победителя Куликовской битвы! Книга издаётся в авторской редакции.
1395 год. После победы на Куликовом поле прошло полтора десятка лет, а судьба Русской Земли вновь висит на волоске.«Над городом и окрестностями плыл звук соборного колокола — бам-м-м, бам-м-м, бам-м-м! Просыпайся, Русь, бери оружие в руки: враг у ворот!»Разгромив Золотую Орду и покорив Крым, грозный ТАМЕРЛАН идет войной на Москву. Уже пало Елецкое княжество, непобедимое войско Тимура штурмует пограничный город:«Завыла боевая труба, и гулямы ринулись в атаку. Причём — конно! Подскакав вплотную, они круто поворачивали коней, прямо с них прыгали на деревянную стену и карабкались вверх, цепляясь за воткнутые копья и помогая себе ножами.
Опер всегда опер — что в наши дни, что в Российской империи при Екатерине Великой. И как его ни называй — «следаком» МУРа или розыскником юстиц-коллегии, — его служба из века в век остается неизменной: раскрывать преступления, ловить уголовников, карать душегубов.Ведь и при матушке-императрице, в «золотой век» Екатерины, хватало грабителей и убийц. За парадными фасадами империи таятся темные подворотни, гиблые трущобы и бандитские притоны. На востоке полыхает Пугачевский бунт. В Москве орудует шайка фальшивомонетчиков.