Морская политика России 80-х годов XIX века - [105]

Еще во время поездки, отмечая политическую пассивность населения, Н.В. Каульбарс высказался в пользу временной оккупации Болгарии, а в телеграмме он 24 сентября предложил для придания уверенности русофилам послать в Бургас и Варну военные корабли[661].

Однако на оккупацию российское правительство не могло решиться из-за негативного отношения к ней держав. Наблюдавший за событиями из Парижа И.А. Шестаков такую пассивность не одобрял, рассуждая о возможности «занять весь Бургасский залив … под предлогом наблюдения, не возникнет ли междоусобие». Ему казалось, что «зимою едва ли кто решится на войну, а мы можем высадить корпус теперь же и до весны утвердиться в выгодном условии для всех будущих переговоров»[662].

Между тем регенты, поддерживаемые английскими представителями в княжестве, предприняли попытку парализовать деятельность российских дипломатов, в первую очередь их влияние на русофилов. 4 октября вице-консул в Варне, И.Ф. Похитонов, телеграфировал в МИД, что консульство изолировано и за его посещение аресту подвергаются не только болгары, но и российские подданные, почта и телеграф контролируются офицерами-стамболовцами, а в целом положение таково, что он опасается «серьезных оскорблений, особенно ввиду обвинений русских консулов в формировании чет (отрядов. — Авт.) с целью бунта против правящей партии»[663].

Из Министерства иностранных дел телеграмму направили в Морское министерство, и 8 октября временно замещавший управляющего Н.М. Чихачев запросил А.А. Пещурова, какие корабли он может послать в Болгарию. Выбор был невелик, и А.А. Пещуров ответил, что «кроме "Меркурия" и "Забияки" послать некого». К тому времени крейсер уже окончил кампанию и приступил к разоружению на зиму в Севастополе, а клипер оставался на станции в Батуме «в распоряжении Кавказского управления». В тот же день А.А. Пещуров распорядился отозвать «Забияку» в Севастополь, а «Память Меркурия» экстренно подготовить к выходу в море[664].

Однако исполнить эти приказания оказалось непросто. Телеграмму, посланную из Николаева, сумели доставить отлучавшемуся из Батума командиру клипера лишь утром 9 октября, что касается крейсера, то отсутствие половины артиллерийских запасов и всего снабжения по минной части не позволяло отправить его раньше вечера 11 октября.

Впрочем, как часто случается, спешка оказалась преждевременной. 10 октября А.А. Пещурову пришла из Петербурга шифровка с предписанием «задержать отправление в Варну до получения инструкции депешею». На следующий день главный командир послал в Севастополь на миноносце «Кодор» предметы минного вооружения «Памяти Меркурия», а также письмо командиру Севастопольского порта, контр-адмиралу М.Н. Кумани и «некоторую сумму денег в звонкой монете» на заграничные расходы. А.А. Пещуров предупреждал М.Н. Кумани, что цель экспедиции — охрана консульства в Варне, в связи с чем может потребоваться высадка корабельного десанта, и нужно проследить, чтобы эта часть на судах была в полном порядке. В свою очередь он получил тогда же от Н.М. Чихачева телеграмму: «Прикажите командирам быть осторожнее в своих действиях, команду на берег, кроме крайней необходимости, не увольнять и офицерам к спуску флага быть на судне, и вообще избегать всяких недоразумений с местными жителями»[665].

Конечно, такое наставление, видимо, согласованное с Министерством иностранных дел, исключало сколько-нибудь активное участие посылаемых кораблей в решении стоявших перед Н.В. Каульбарсом задач. Это подтверждается и принятой М.Н. Кумани по телеграфу из Петербурга 12 октября инструкцией Министерства иностранных дел И.Ф. Похитонову, гласившей: «Ввиду вызывающего образа действий правящей партии по отношению к вице-консульству, в Варну отправляются крейсеры "Забияка" и "Память Меркурия". Демонстрация эта, по мнению генерала Каульбарса, должна образумить наших противников и поднять дух приверженцев. Если бы предположение это оправдалось, то произведенным впечатлением следует воспользоваться, чтобы побудить местную власть обеспечить безопасность русских подданных и свободу сношений консульства и, если возможно, удалить из города лиц, заявивших себя враждебными поступками относительно консульства. Цели этой следует добиваться, не прибегая к употреблению нашей военной силы и всячески избегая возможности столкновений между экипажем судов и гарнизоном, так как таковые столкновения могут повлечь за собою необходимость принятия с нашей стороны более серьезных мер, требующих предварительной подготовки. Только в том случае, если консульству будет грозить опасность, Вам предоставляется испросить у командующего судами команду матросов для охраны»[666].

Получив 12 октября пакет с инструкцией, но так и не дождавшись необходимого для связи шифра, командир «Забияки», капитан 2 ранга Ф.Н. Сильверсван отправился по назначению, и в тот же день его клипер бросил якорь на внешнем рейде Варны. «Память Меркурия» оставался в Севастополе еще двое суток. Задержанный по приказанию Н.М. Чихачева, он дожидался 100 человек сверхштатной команды, набранных для обоих кораблей из состава съемочных партий и других подразделений на случай высадки десанта. Люди прибыли из Николаева в 15 ч 15 октября, а в 17 ч крейсер снялся с якоря. Накануне Ф.Н. Сильверсван в Варне передал И.Ф. Похитонову инструкцию, при этом, стараясь изолировать съехавшего на берег капитана, верный регентам Приморский полк немедленно выставил в порту и на прилегающих улицах караулы, разогнавшие прохожих. Когда же на следующий день вице-консул отдал визит и «Забияка» салютовал ему изо всех орудий, то «салют этот… был принят за предупредительный маневр, и народ весь повалил на набережную и опрокинул весь караул; солдаты и офицеры бросились в казармы, предполагая, что последует бомбардировка, а вышедший на пристань из катера консул был встречен тысячами народа, который его провожал по улицам до дому громогласным "ура"! Пользуясь этим впечатлением, консул потребовал полной неприкосновенности русских подданных и при грозил в случае оскорбления кого-либо из офицеров и команды клипера принятием энергических военных мер»