Морская чайка - [28]

— Ах ты, чертенок! — закричала она. — Мало тебе кота, так ты еще и доски у нас воруешь! Я тебе, ворюга, ноги переломаю! Сейчас же брось доску!

Я так и замер на чердаке. Вижу: Коська выбежал на улицу и улепетывает. Он так и не решился захватить с собой дедушкину доску. Оглянувшись, он издали увидел меня и погрозился кулаком. А бабушка между тем орала на весь поселок:

— Ах, ты мне еще и кулаки показываешь?! Ты мне еще и грозишься? Коли так, пойду я к твоей бабушке. Уж она проучит тебя!

Я сел на кучу старых сетей, сжав голову кулаками. На меня с сочувствием смотрела чайка. Ах, чайка, если бы ты знала, как трудно человеку на этом свете! Особенно когда хочешь сделать что-нибудь как можно лучше, а получается совсем-совсем плохо. Беда, да и только…

Чайка молчала. А бабушка смотрела в окно и уже улыбалась.

Я — НАСТОЯЩИЙ РЫБАК

Моторка мчится по морской лазури. Дедушка, держа трубку в зубах, сидит на корме, управляет посудиной. Рыбаки сидят на перекладинах, смотрят в море. Я же устроился на носу и кажусь самому себе капитаном корабля дальнего плавания.

Я ведь и домой не заходил, боясь с бабушкой встретиться. Слез с чердака и — на рыббазу. А тут как раз дедушка в море собрался.

— А, пришел все-таки, не опоздал!

— Пришел, дедушка.

— Ну, садись, внучек, в баркас, коли так. Вижу, что ты не зря к нашему делу тянешься. Сейчас к ставникам пойдем.

И вот мы направляемся к ставникам.

Я их видел издалека. Еще удивлялся: что за такая диковина в море? Столбы, столбы, опутанные веревками и проволокой, а в конце какое-то сооружение из бечевки. Правда, я догадался сразу: это для рыбы. Но как она там ловится, та рыба, никак не мог сообразить.

Сегодня выдался чудесный день. Над головой знойное солнце, а с севера дует прохладный ветер. Хотя он и не сильный, но такой свежий, что невозможно выдержать в тени, — так и тянет на солнышко.

Море синее-синее, почти черное, и кажется отрезанным от неба. А небо безоблачное и чуть розовое над горизонтом. Наша моторка мчится туда, где посреди синего морского простора лежит широкая зеленая полоса. Вот мы вошли в эту полосу, и я увидел, что вода здесь чистая-чистая, как небо ранней весной… Сквозь воду видно морское дно, и кажется, что, если бы моторка остановилась, можно было бы сосчитать все камни, в беспорядке разбросанные по дну морскому…

На баркас легко набегают маленькие волны, плещутся, булькают, словно играя с моторкой. Вода такая заманчивая, такая ласковая, что хочется сунуть в нее руку по самый локоть и бороздить ее, бороздить… Я, пожалуй, так и сделал бы, но в тот момент, когда мне пришла такая мысль в голову, дедушка проговорил:

— Вот это и есть наш ставник. Нехитрая штука, а, смотри, рыба, какая поглупее, и ловится.

Я, забыв обо всем, смотрел, как навстречу нам бежит таинственный рыбачий ставник.

— Это же все, внучек, требует огорожи. И скот держат за огорожей, чтоб не разбегался или чтоб волк не утащил. Вот и рыбу в огорожу ловим.

Мы очень близко подошли к толстым деревянным столбам. Они были крепко вбиты в морское дно да еще укреплены с двух сторон красно-желтой от ржавчины проволокой. На столбы была натянута густая сеть, точь-в-точь как та, что кучей лежит у деда на чердаке. Она как бы делила море на две части и спускалась к самому дну.

Дедушка объясняет, и я постепенно начинаю соображать, в чем тут дело. Оказывается, такая сеть тянется от берега далеко в море, а в конце, на большой глубине, имеется сетяной мешок — этакая все-таки хитрая штуковина. Рыба идет вдоль берега, натыкается на преграду, поворачивает под сетью в море и неминуемо попадает в мешок. А вход в него узенький, и рыба, пройдя особую горловину, уже никак не может выбраться из такого мешка. Тогда приезжают сюда рыбаки и вытаскивают наполненный рыбой мешок из воды.

Пока дедушка рассказывал мне об этом, баркас подошел к мешку. Мотор утих. Баркас завертелся, закачался на волнах. Кто-то из рыбаков уже ухватился руками за деревянный столб.

Я внимательно смотрел на сеть, исчезавшую где-то в черной морской бездне, пытался разглядеть там дно, проверить, есть ли в мешке рыба, но ничего не мог обнаружить. Рыбаки называли этот мешок «котлом», хотя он совсем не похож на котелок, в котором бабушка варит вкусную уху.

Дедушка с другими рыбаками, перевалившись через борт баркаса, начал вынимать из моря сеть. Она шла вверх тяжело, будто там, в морской бездне, кто-то вцепился в нее кривыми когтями. А может быть, в «котле» так много рыбы?

Некоторое время я наблюдал за работой рыбаков, а затем и сам ухватился обеими руками за мокрую сеть. Она начала подниматься быстрее. Я уже мог постигнуть, как сделан «котел». Со всех четырех сторон — до самого морского дна — стены из сети, а дно тоже застлано крепкой сетью. Зайдя в «котел», рыба попадает в огромную ловушку. Теперь мы дно «котла» тянули вверх. Но рыбы, видимо, не было, потому что я, глядя в воду, ничего не видел.

И вдруг я просто встрепенулся от радости: в глазке сети застряла крохотная рыбка — килька, точно такая же, как та, которую мама подавала мне и папе вместе с горячей белорусской картошкой. Совсем маленькая рыбка; на нее дедушка и рыбаки даже не посмотрели, а я так обрадовался, точно акула или огромный сом попал в наши сети.