Мореход - [49]

— Всё, пора и честь знать. Солнце почти в зените, надо поспеть на рынок.

Снасть собиралась так же быстро, как и разбиралась, и мы через десять минут уже подняли паруса и двигали домой. Илана опять надела компьютерные очки, и управляла баркасом, а я приводил в порядок свой рыбацкий кофр.

— Рэд, представляешь, а руля сейчас слушается много лучше, — удивлённо воскликнула Илана.

— Ещё бы, без учёта нас двоих на борту четыреста с лишним килограмм груза, где‑то треть от общего водоизмещения, рулевое перо сидит глубже, поэтому‑то и управляемость хорошая.

Возвращаться домой было удобней, чем идти к месту лова, свежий бриз дул сзади и справа. Туго наполненные паруса несли по волнам слегка заваленный влево баркас действительно довольно быстро, двадцать два километра до причала рыбного рынка мы шли всего пятьдесят восемь минут. Мне кажется, что для корпуса обычной рыбацкой лодки это очень приличный показатель.

Однажды мы уже на рынке были и порядок действий в общих чертах представляли. Главенство здесь держал староста Карис Стром, а некоторые уважаемые жители нашего посёлка были его помощниками и сидели на ключевых постах, то есть, контролировали все денежные потоки. Даже моих знаний по неоконченному университетскому курсу «Управление персоналом, экономика промышленных предприятий и торговля», для понимания местных реалий и происходящих здесь процессов было больше, чем достаточно.

Свежую сельдь, как правило, продавали редко. Каждая артель или семья имели свой собственный засолочный сарай, где после упаковки в бочки стоимость тана селёдки увеличивалась ровно в пять раз. Лично я этим бизнесом заниматься всю жизнь не собирался, и когда староста предлагал взять в аренду полсарая или выкупить небольшой участок для строительства собственного, то пообещал вначале осмотреться, подумать и, лишь затем принять решение.

У причала стояли девять баркасов, из которых рабы выгружали наполненные корзины с уже рассортированной по видам и размерам рыбы прямо в тележки. Чего здесь только не было?! Всё, что попадает рыбакам в сети, шло на прилавки покупателям, удалось даже впервые увидеть знаменитую тупоносую акулу, переливавшуюся на солнце серебристым цветом. Непонятно каким образом это четырёхметровое чудовище тоже попало в сети.

Никакого столпотворения у причалов не было, чужие торговцы сюда не допускались, а к прибывшему баркасу для решения вопросов реализации подходил кто‑то из рыночных распорядителей и помощник комита, то есть, рыночного мытаря. Но мой баркас своим необычным парусным вооружением всегда вызывал интерес и шутки окружающих, поэтому ротозеев набежало немало.

— Ларт! С тебя солд! Я тебе говорил, что он не перевернётся?! — весело выкрикивал кому‑то мой сосед Харат.

Рядом с ним был такой же молодой парень, внешне очень похожий на старосту Строма, как позже оказалось, это был один из его сыновей. Когда они подошли к причалу, и заглянули в баркас, то их лица выражали крайнюю степень изумления.

— Ого, — тихо сказал Харат.

— Пять штук! — удивился второй, — Это где же вы их взяли?

— Как где? Поймал, — ответил ему.

— Интересно знать, в каких сетях она такая ловится? — недоверчиво ухмыльнулся он.

— Не понял, вы меня в чём‑то хотите обвинить? — закрепив на приколах второй швартовый конец, я разогнулся и уставился на него, краем глаза заметив, как Илана приподняла подол рубахи и держала руку у кобуры с импульсником.

— Рэд, парень шутит, — сзади подошёл староста и хлопнул меня по плечу, — Итак, что у вас тут? Прилично, прилично! Такая кидана — по четыре с половиной солда за штуку потянет, пойдет?

— Хорошо, — махнул рукой, при этом прекрасно понимая, что они её пустят в разруб и наварят если не столько же, то пятьдесят процентов, как минимум, — Согласен!

— Сельдь тоже отдаёшь? Цена один россо за танн.

— Тоже устроит, — согласился с ним, — Только кидан отдаю четыре штуки.

— А пятую куда? — с недоумением спросил он.

— Домой заберу, — улыбнулся, и добавил, — съедим.

— И правильно! — староста потёр руки и кивнул на наглого и недоверчивого парня, — Это Ларт, в дальнейшем работайте с ним. Он, как и вся молодёжь ершистый, а так — нормальный.

— Без проблем, — пожал плечами, мне было без разницы, с кем иметь дело.

Через пять минут рабы выволокли крючьями большую треску, погрузили её на тележку и потащили в торговые ряды. Двое других рабов принесли стойку с весами, затем, пересыпали из бочки в корзины селёдку и взвесили, получилось пятьдесят один танн.

Рядом стояли Ларт и помощник комита, при этом оба записывали результаты в свои бумажки. По общему итогу мне причиталось девятнадцать серебряных солда и одиннадцать россо. Забрав деньги и выплатив мытарю десять процентов налога, тут же отправились домой.

Вот так и начались наши трудовые будни. Семь дней в докаду мы выходили в море, а один — устраивали выходной. Должен сказать, что столь удачный лов был нечасто, обычно в день попадались две–три трески, да с полбочки сельди добирали. Прошло некоторое время, и первоначальное удовольствие и спортивный интерес превратились в рутину. Не скажу, что работа была тяжёлая, для нас нет, мы постоянно занимались специальными физическими упражнениями и поддерживали себя в тонусе. А в дни, когда бывали проблемы с клёвом или уж слишком всё надоедало, мы с Иланой высаживались на островок, где нагишом купались в море и загорали. А чего? Медицинской капсулы и солярия здесь нет, а морские и солнечные ванны — дело полезное и нужное, тем более, что получаем мы их самым натуральным образом. Так что уже через месяц цветом кожи от аборигенов мы особо не отличались.