Море воспоминаний - [57]

Элла потребовала консультации с врачом – к сильному неодобрению старшей сестры – и настаивала, чтобы Робби делали горячие компрессы и добавили еще больше упражнений для восстановления мышц, которые не были окончательно атрофированы, несмотря на их длительную неподвижность в «железном легком». Она помахала перед носом доктора статьей из журнала.

– Да, миссис Делримпл, я хорошо осведомлен о работе сестры Элизабет Кенни, и мы действительно используем некоторые ее методы. Но у нас просто нет ресурсов, чтобы уделять столько внимания каждому отдельному пациенту.

– Тогда позвольте мне! – взмолилась Элла. – Я могу приходить сюда и заниматься его ногами каждый день. Просто покажите мне, какие он должен делать упражнения.

– Боюсь, это было бы совершенно против правил больницы. Я не могу этого санкционировать. Сиделки будут возмущены, если у нас в палатах в любое время суток будут бесконтрольно находиться родители. Однако… – он поднял руку, чтобы предупредить возражения Эллы, – если вы хотите помочь Робби с его упражнениями в часы посещений, я не буду возражать. Но повторяю, я настаиваю – только в официальные часы посещения.

Держа изможденные ноги Робби в своих сильных, умелых руках, Элла двигала их взад и вперед, сгибая и разгибая шишковатые суставы с жалкими торчащими косточками, пытаясь стимулировать регенерацию мышц. Одновременно она пела ему или рассказывала веселые истории, чтобы заставить его смеяться и забыть на несколько драгоценных минут, что он застрял в больнице и, возможно, никогда больше не сможет ходить.

Вся семья с нетерпением ждала дня, когда Робби сможет покинуть больницу. Элла твердо решила, что Робби должен вернуться домой при первой же возможности, чтобы она могла приступить к более интенсивной программе реабилитационной терапии и заставить его передвигаться самостоятельно. Элла не сомневалась, что персонал больницы предан своему делу, но Робби будет лучше дома, где больше свежего воздуха и хорошей еды и где благодаря своей решимости и силе воли она сможет поставить его на ноги.

Но это был долгий, медленный процесс. Когда они наконец везли его из больницы обратно в Фэрмилхед, порывистый восточный ветер уже срывал последние осенние листья с деревьев и рассыпал их по лугам.

Глядя в окно машины, Робби, будто пораженный тем миром, в который он наконец вернулся, сказал, недоверчиво качая головой:

– Уже зима. Я пропустил всю осень, мамочка.

Элла, которая непрестанно оборачивалась, чтобы посмотреть на него, все еще не веря, что сын действительно едет домой, тоже была ошеломлена, заметив в пригородных садах, мимо которых они проезжали, голые ветви деревьев. Она была так занята в последние месяцы, что почти не замечала смены времен года. Складывалось впечатление, что впервые с тех пор, как «Скорая» увезла ее сына, она наконец огляделась вокруг.

– Я знаю, дорогой, но это пустяки! Ты ведь возвращаешься домой к Рождеству, и это главное. Это будет самое лучшее Рождество в нашей жизни! Нам придется сделать кое-какие украшения. Как думаешь, у нас получится соорудить самую длинную бумажную цепочку в мире? Держу пари, ты сможешь!

Ангус на секунду убрал руку с руля и сжал пальцы Эллы. Она знала: он надеется, что теперь все наладится. Дети нуждались в ней – и Рона, и Робби. Но и Ангус – не меньше. Она чувствовала, как в последнее время они отдаляются друг от друга, полиомиелит заражает их брак и парализует всю семью, пожирая их энергию и забирая все их внимание.

Впрочем, как только они привезли Робби домой, забот у Эллы прибавилось. Она была полна решимости посвятить сыну каждую свободную минуту, каждый день, пытаясь помочь ему снова ходить. Она прикладывала горячие компрессы к его ногам, стимулируя кровообращение, и часами занималась лечебными упражнениями, заставляя конечности двигаться. Они регулярно посещали амбулаторное отделение детской больницы, и Элла подбадривала Робби, когда он, держась за специальные поручни, волоча ноги в тяжелых ботинках и позвякивая громоздкими суппортами, с трудом проходил несколько ярдов. Он все еще не мог стоять без поддержки, но Элла настаивала, чтобы сын по возможности пытался задействовать ноги и не пользовался инвалидным креслом. Это означало, что путешествие куда-либо занимало целую вечность, и часто по выходным Ангус и Рона отправлялись в магазин или на прогулку самостоятельно, оставляя Эллу дома, чтобы та продолжала заниматься с Робби. Единственное, чем они все еще могли наслаждаться всей семьей, была поездка в купальни, где мама поддерживала сына в воде, поощряя его попытки брызгаться и лягаться, пока Рона барахталась самостоятельно, практикуя плавание на длинные дистанции и совершенствуя гребки.

Когда зима сменилась весной и на холмах, окружающих город, расцвел желтый утесник, семья Дэлримплов обрела новую форму, которую однажды озвучил Робби. Элла в миллионный раз сгибала и разгибала его ноги, когда он спросил:

– Я ведь твой мальчик, правда, мамочка? А Рона – папина дочка.

Чувство вины отозвалось болезненным уколом в сердце, но Элла попыталась не заметить его. В том, что сказал Робби, была правда. Она уделяла сыну очень много времени, делала для него все что могла. Рона была гораздо более жизнерадостной, чем ее младший брат. Пока сын нуждался в маме, у нее не было другого выбора, кроме как посвятить ему все свое время и силы. Она взяла его на руки, чтобы привязать суппорты к его ногам.