Море Имен - [63]

— Неа, — повторил он и поднял на папу неверящий взгляд.

— Ну, что за дела, — улыбнулся папа как ни в чём не бывало. — Какой ты монгол, без лошади?

У Инея поплыло в глазах. Он не смог ничего ответить. Он уставился на собственные колени, крепко обнял папину сумку и замер, зажмурившись, баюкая своё счастье.

Приехали на вокзал, купили билеты, сели в электричку. В будний день поздно вечером электричка, идущая в дачный край, оказалась совсем пустой. В вагоне их было двое. Стемнело. Лампы в вагоне горели тускло, а когда электричка покинула городскую черту, за окнами воцарилась тьма. От непривычного нервного возбуждения Иней дрожал, как в ознобе, но всё же его начало клонить в сон. Он не подавал виду, потому что очень хотелось поговорить с папой. Папа расспрашивал про Алика и Лёньку, обещал, что научит Инея косить траву косой, стругать доски и сажать деревья, потом стал рассказывать про восхождения на горы, про охоту и лошадей; Иней слушал, слушал, слушал уже не слова, а только папин голос, улыбался сквозь дрёму.

— Эх ты, — проговорил вдруг папа тихо и ласково, — да ты спишь у меня, Инька… Ложись давай, ехать долго.

Он пристроил на коленях сумку, снял куртку и потянул Инея к себе. Иней улёгся папе на колени, на сумку головой, а папа укрыл его курткой. Стало тепло и так спокойно-спокойно, как никогда в жизни, кажется, не было. Папа положил руку Инею на плечо и откинулся на спинку скамьи. Ровно стучали колёса. Иней уснул почти мгновенно, и снился ему папа — верхом на лошади, посреди табуна, над движущимися, как волны, гривами и спинами — карими, рыжими, вороными…

— Вставай, приехали! — сказал папа.

Иней очнулся и заморгал.

Вроде ничего не поменялось — стучали колёса, за окнами неслась прежняя темень, в пустом вагоне стоял бледный жёлтый свет. Папа хлопнул Инея по плечу и повторил:

— Просыпайся, просыпайся. Наша станция следующая.

Иней протёр глаза кулаками и выпрямился. Папа с усилием развёл руки в стороны, потянулся, хрустнув позвонками, и крякнул.

— Ну, как там моя дача… — пробормотал он. — Поглядим.

Он сгрёб в охапку сына, рюкзак и сумку и потащил в тамбур, поясняя:

— Полустанок маленький, стоянка — полминуты, а сейчас, ночью, машинист двери откроет, закроет и поедет. Это тебе не автобус. Надо успеть выпрыгнуть.

Так они и выпрыгнули — ловко. Будто на соревнованиях по выпрыгиванию.

Идти к дальнему концу платформы, откуда спускалась лестница, папа не стал — с лихим кличем сиганул с края во тьму, в заросли пижмы, а потом принял Инея на руки. Вместе они пошли по тропинке в лес. Куртку папа оставил Инею, потому что похолодало. Иней шагал твёрдо, поматывал головой, стряхивая сон, и думал, что тьма тьмущая кругом, лес, чащоба, а ему совсем не страшно. А почему? Потому что папа рядом. Папа храбрый и сильный, от всего защитит. Вот как от Шишова. Никакие Шишовы теперь не страшны, никто не посмеет на Инея кричать, и фамилия у него останется — его фамилия, Обережь. Теперь всё будет хорошо.

Тропинка вильнула и раздвоилась, они свернули. Вдали показался одинокий огонёк.

— Близко уже, — сказал Ясень. — Это на ферме фонарь горит.

Тропа поднялась на всхолмие и влилась, как ручей в реку, в просёлочную дорогу. По обеим сторонам дороги, разделённые островками леса, стояли дачи — тёмные, пустые.

Иней узнал дома и недоумённо подумал: «Ой, это же наш посёлок. Мы к нашей даче приехали. Мы с мамой по другой тропинке ходили, оттуда, где лестница, поэтому я сразу не узнал. Но она же…»

Тут и папа увидел.

— Ах ты ж мать твою за ногу! — зычно разнеслось над спящим посёлком. Ясень взрычал, бросил сумки на землю и поскакал к своему участку.

Забор покосился и обвалился, кое-где его не было вовсе — наверно, разобрали на дрова. Участок порос бурьяном в человеческий рост, сорняк задавил не только ягодные кусты, но даже яблони. Ясень кабаном проламывался сквозь него, громко и смешно ругаясь. Он совсем не матерился, поэтому Иней не испугался.

Кажется, ночевать им было негде. Но это Инея тоже не пугало. Папа же здесь. Он бывалый. Он разберётся.

Ясень вывалился из зарослей бурьяна, угодил ногой в яму, упал на четвереньки и снова зарычал, озираясь, как тигр.

Иней выжидал, недоумённо на него посматривая. Ясень наткнулся на сына взглядом и мрачно сообщил:

— Вот так всегда. Пока главный герой ищет Шамбалу, изучает кунфу и строит планы по захвату мира, у него сгорает дача. Трагифарс! Катарсис! Сколько труда вложено! Даже печь развалилась. Ты почему мне не сказал, Инька? Ехали мы, ехали, а ты как партизан.

Иней жалобно поднял брови.

— Я думал, мы на другую дачу едем, — неловко сказал он. — Я думал, ты знаешь. Она, дача, давно сгорела…

— У меня же амнезия была, — укорил Ясень, — откуда бы я знал-то? Ладно, — закончил он и поднялся на ноги, отряхивая ладони. — Как оно ни есть, а спать пора… да и не ужинали мы. Я-то что, а тебе ужинать надо.

Есть Инею не хотелось, он боялся, что среди ночи достать ужин будет сложно, но возражать папе не стал.

Папа выбрался на дорогу и задумался, потирая подбородок.

— На дачу мы всё равно доедем, но завтра, — странно сказал он. — А сейчас есть альтернатива. Либо отпираем чью-нибудь чужую дачу и ночуем там, либо идём спать в лес, в палатку. Тебе как больше нравится?