Море дышит велико - [51]

Выходя из кабинета, Рудых был доволен, что удалось настоять на своем. В этом смысле шпилька Выры насчет Захара Тетехина тоже выглядела не очень здорово, но пикироваться с приятелем Максим не стал:

— В политуправлении речь шла не о клаксонах.

Вообще, горшки обжигают не боги…

И правда, въедливая обстоятельность старшего краснофлотца Тетехина, как ни странно, компенсировала недостаток общего образования, а природная музыкальность позволяла ему улавливать малейшие оттенки звучания эхо-сигналов точнее, чем это делал сам Лью Грум. На следующий день Захар дал понять петти-офисеру, что ему требуется паяльник, припой и универсальный прибор для проверки радиосхемы. После обеда он с гордостью предъявил Лью Груму забракованную панель, которая надёжно работала. Однако тот результатов не оценил, более того, страшно перепугался, показывая на сорванную пломбу, и побежал докладывать по начальству. Лейтнант-коммандер Патрик Доэрти был страшно недоволен. Он информировал старшего лейтенанта Рудых, что вынужден наказать своего инструктора Грума за содействие грубому нарушению установленных правил эксплуатации.

— Ваш инструктор не содействовал, — возразил Максим. — Я же со своей стороны одобряю и поддерживаю инициативу своего матроса. Как видите, он уверенно осваивает сонары.

— Мы не можем допускать этого, — хмурился Доэрти.

— Почему? Аппаратура не испорчена, наоборот, введена в строй. В этом заключается наш принцип отношения к технике.

Как будто бы петти-офисеру Лью Груму его промашку простили, но с тех пор он стал иначе относиться к Тетехину и величать его «сэр Захар».

Глава 3. Фифти-фифти

Ночи стояли бархатные, напоенные тонкой парфюмерией диковинных цветов. Опрокинувшись в парной океан, нежился в воде Млечный Путь. И, знакомый по астрономическим атласам пояс Зодиака, безмятежно купаясь, вовсе не боялся нападения прожорливых акул. И яркая лунная дорожка, только лишь оживляя пейзаж, не несла глухой угрозы с темной стороны горизонта, хотя после многих месяцев непрерывных боёв старшим лейтенантам Рудых и Выре казалось невероятным, что Луна может иметь ещё какое-то значение, кроме тактического.

Они занимали двухместные хоромы на семнадцатом этаже отеля «Коламбус». Лоджия в номере походила на ходовой мостик над морским простором. Далеко внизу теснились другие здания, мельтешили автомобили, качались под бризом пальмы и вечнозеленые деревья городского парка. А на семнадцатом этаже не было ничего, кроме южной пронзительной синевы, которая врывалась в огромное, во всю стену окно с первыми лучами солнца. Здесь не было ничего другого, кроме комфорта, вплоть до персонального холодильника с пивом и кока-колой, вплоть до прохлады по заказу из кондиционера. Правда, с комфортом всё оказалось не так просто. Ничего не скажешь — удобно, но требовалось ещё привыкнуть.

Осваивая новое жилье, Выра с Максимом недоумевали: зачем в санузле, среди глазированного кафеля, стоят рядышком два фарфоровых горшка? На каждого что ли, свой? Не похоже, и вообще редко бывает, что в один момент обоим приспичит. Тогда подошли к вопросу технически. Одна конструкция оказалась знакомой, другая же была непонятной. Разбираясь, Максим наклонился, стал крутить вентили. А ему навстречу фонтан. Вроде шутих в Петергофе. Окатило исследователю лицо и белый китель промочило насквозь.

Выра, как человек женатый, первый догадался, что к чему. Максим очень обиделся, обложил заморскую технику флотским загибом и полез обмываться под душ.

Душ был над ванной, и от него не ждали сюрпризов. Занавеску из плотной ткани, которая задергивалась на колечках, Максим игнорировал, и напрасно. В таком же номере ниже этажом обвалилась мокрая штукатурка, а «господ русских офицеров» собрали на инструктаж.

— Вы бы меня одолжили чрезвычайно, соблаговолив выслушать, — сказал переводчик. — Разговор пойдет о сущих пустяках, коими в суетности своей мы порой пренебрегаем…

Речь его звучала чисто, без малейшего акцента, а казалась странной, как странно выглядят сейчас старые книги с «ятями».

— Позволю себе напомнить о вещах, вне всякого сомнения известных с достодолжной твердостию любому воспитанному человеку.

С отменной улыбкою, извиняясь за беспокойство, переводчик щелкал электровыключателями, открывал и закрывал форточку, а также двери, ведущие в лоджию. Без единой интонации, которую можно принять за иронию он тем не менее не забыл даже показать, как работает спускной бачок унитаза, а про соседний сосуд не информировал — прошел мимо.

Максим со злости хотел задать вопрос, но удержался. Как-никак, повод для подобного издевательства был основательный, а как действует та проклятая штука, он убедился и так.

Обувь по вечерам выставляли в коридор и находили утром надраенной не хуже корабельной медяшки. Даже сорочки и нижнее белье как бы автоматически не переводились, возобновляясь глажеными стопками, а возмутительные на первый взгляд пропажи грязных воротничков и носовых платков объяснялись тем, что горничные их попросту выбрасывали, как Лью Грум — блоки гидроакустики. Зачем стирать и крахмалить, когда проще и дешевле купить новые.