Море бьется о скалы - [41]
— Какой разговор, Франц! Обязательно. Мы будем пить это… как ее… вотка и есть сало.
Они смотрят друг на друга и смеются. Боцман смеется от души, тонким писклявым голосом, а унтер беззвучно, неприятно скаля зубы.
Денщик тем временем выходит на низенькое, в три ступеньки, крылечко барака. Вдоль ворот, отделяющих немецкий блок от лагеря пленных, мерно расхаживает взад-вперед часовой. Пятнистая плащ-палатка на нем потемнела, тяжело виснет, хлопает углами по широким голенищам сапог. А дождь безжалостно хлещет своими бичами. Немец согнулся, дрожит, как бездомный щенок.
— Аркадь!
Немец пытается улыбнуться, но синее, как сырая печенка, лицо оказывается неподвластным. У него лишь жалко кривятся губы.
— Ветер шлехт! Васер унд васер!.. Имма васер[38].
Аркашка не спеша спускается по ступенькам.
— Что допекло, балда осиновая?
Часовой непонимающе таращит глаза.
— Аркадь, вас ист бальда?
Денщик смеется глазами.
— Это значит, что ты олух царя небесного. Понимаешь?
Часовому неудобно показывать себя бестолковым. Он утвердительно кивает.
— Я, я[39]. Понимай.
— Ну и хорошо, что такой понятливый оказался.
Немец начинает клянчить сигареты. Кося глазами на дверь, он говорит и показывает на пальцах, что получает всего три сигареты в день. Это пустяки. А вот там, — головой кивает на комнату боцмана, — курят, сколько хотят. А как приятно, сменившись с поста, покурить в тепле.
Денщик, нагловато ухмыляясь, слушает немца без внимания. Его больше интересует пленный. Выглянув из-за кухни, он приближается к воротам. Идет несмело, оглядываясь, метрах в пятнадцати останавливается. Кто это?
— Аркаша! Аркашенька! — зовет пленный. — Выходи, дорогой, сюда. Я вон того дьявола боюсь.
Дунька! Что ему надо? Денщик опускает руку в карман, нащупывает там пачку, не вынимая ее, берет одну сигарету. Часовой жадно хватает мокрыми пальцами подачку, поспешно прячет ее под плащ-палатку.
— Данке, Аркадь!
Денщик выходит за ворота навстречу Дуньке, с высокомерной ухмылкой спрашивает:
— В чем дело?
Дунька мнется, шевелит толстыми губами, глаза дергаются, увиливают от прямого взгляда денщика.
— Мне бы к господину унтеру… Сделай милость, Аркашенька. Век благодарить буду, ей-богу!
Денщик, уперев в бока руки, хохочет. Хохочет долго и так раскатисто, что часовой с недоумением смотрит на них из-за проволоки.
— Вас ист?
— Ой, уморил, Дунька. Нашел себе ровню, брата…
Смех внезапно обрывается. Денщик с грозным лицом наступает на Дуньку.
— Да ты что, спятил? Уж не думаешь ли, что господин унтер-офицер выйдет к тебе по дождю? А может, тебя в комнату пригласить?
— Да я… Господь с тобой, Аркаша!.. — Дунька, окончательно растерявшись, готов был ударяться вспять, но мысль о буханке подстегнула его, сделала более решительным. — Дело важное. Аркаша. Господин унтер-офицер сами потом поблагодарят, истинный господь. Ты уж помоги, дорогой.
— Да в чем помогать-то? Говори! Сам господин унтер доверяет мне во всем, а ты крутишь.
Дунька оправдывается. Боже упаси, чтобы он таился. Поди, не дурной, все понимает. Оглядываясь на все стороны, Дунька доверительным полушепотом сообщает о случайно подслушанном разговоре:
— Эта шельма-девчонка записочки через проловку старшому кидает. Истинный господь… А в них про дружбу на всякие лады… Дескать, русские и норвеги друзья неразлучные. А потом еще что-то перекинула. Я толком не понял. Похоже на карточку. Старшой с этим Федором-полицаем пристально разглядывали. Мыслимое ли дело. Сам подумай, до чего может так дойти?
Дунька ищет на лице денщика сочувствия, но его нет. Аркашка хмурится, сердито спрашивает:
— Ты шлангов захотел на задницу?
— Сохрани господь! — оторопел Дунька.
— Получишь! Как пить дать!.. Уж я-то господина унтер-офицера знаю.
— Милый!.. За что такая напасть?
— А за то, что господин унтер-офицер брехни терпеть не может. Он даже из себя выходит, весь побелеет и затрясется. И тут держись… Задаст жару.
Дунька испуганно замахал руками.
— Бог с тобой, Аркашенька! Да какая же тут брехня? Да я голову на отсечение…
— Не брехня, говоришь? — денщик зло прищурил глаза. — А кто при этом был, кто еще слыхал разговор? Где записки и фотография? Нет?
— Энтот дьявол черный порвал все… А больше никого… Невзначай получилось… По нужде, значит, в латрин хотел…
Денщик улыбнулся, покровительственно похлопал Дуньку по плечу.
— Вот видишь. Я, скажем, могу тебе поверить А вот господин унтер-офицер ни за что… Он, знаешь, как это поймет? Первым долгом подумает, что ты шкурничаешь, не о немцах беспокоишься, а о себе, хочешь, чтобы тебя отблагодарили, местечко теплое дали. Вот мое дело совсем иное. Я проявил себя на фронте. А ты что сделал там?
Дунька замялся, заморгал.
— Понимаешь, Аркаша, я всю жизнь этих проклятых большевиков ненавижу. Истинным господь! Прям с самого раннего измальства, кода нас окулачили. А так, чтобы чего-нибудь, не приходилось, случай не подвертывался.
— Ненависти, Дунька, мало. От ненависти большевики не умирают.
Денщик повернулся, намереваясь уйти, но Дунька поспешно схватил его за рукав.
— Минуточку, Аркаша. Христом богом прошу…
— Думаешь, мне интересно мокнуть под дождем? Он вон еще больше расходится.
Эта книга о достойных дочерях своего великого народа, о женщинах-солдатах, не вернувшихся с полей сражений, не дождавшихся долгожданной победы, о которой так мечтали, и в которую так верили. Судьбою им уготовано было пройти через испытания, столкнувшись с несправедливостью, тяготами войны, проявить мужество и стойкость. Волею обстоятельств они попадают в неоднозначные ситуации и очистить от грязи свое доброе и светлое имя могут только ценою своей жизни.
Роман армянского писателя Рачия Кочара «Дети большого дома» посвящен подвигу советских людей в годы Великой Отечественной войны. «Дети большого дома» — это книга о судьбах многих и многих людей, оказавшихся на дорогах войны. В непрерывном потоке военных событий писатель пристально всматривается в человека, его глазами видит, с его позиций оценивает пройденный страной и народом путь. Кочар, писатель-фронтовик, создал достоверные по своей художественной силе образы советских воинов — рядовых бойцов, офицеров, политработников.
База Королевских ВВС в Скэмптоне, Линкольншир, май 1943 года.Подполковник авиации Гай Гибсон и его храбрые товарищи из только что сформированной 617-й эскадрильи получают задание уничтожить важнейшую цель, используя прыгающую бомбу, изобретенную инженером Барнсом Уоллисом. Подготовка техники и летного состава идет круглосуточно, сомневающихся много, в успех верят немногие… Захватывающее, красочное повествование, основанное на исторических фактах, сплетаясь с вымыслом, вдыхает новую жизнь в летопись о подвиге летчиков и вскрывает извечный драматизм человеческих взаимоотношений.Сокращенная версия от «Ридерз Дайджест».
В годы Великой Отечественной войны Ольга Тимофеевна Голубева-Терес была вначале мастером по электрооборудованию, а затем — штурманом на самолете По-2 в прославленном 46-м гвардейским орденов Красного Знамени и Суворова III степени Таманском ночных бомбардировщиков женском авиаполку. В своей книге она рассказывает о подвигах однополчан.
В сборнике «Год 1944-й. Зарницы победного салюта» рассказывается об одной из героических страниц Великой Отечественной войны — освобождении западноукраинских областей от гитлеровских захватчиков в 1944 году. Воспоминания участников боев, очерки писателей и журналистов, документы повествуют о ратной доблести бойцов, командиров, политработников войск 1, 2, 4-го Украинских и 1-го Белорусского фронтов в наступательных операциях, в результате которых завершилось полное изгнание фашистских оккупантов из пределов советской Украины.Материалы книги повествуют о неразрывном единстве армии и народа, нерушимой братской дружбе воинов разных национальностей, их беззаветной преданности советской родине.