Мордэкай - [25]

— А, — пробормотал я. Затем я посмотрел на свою жену — какое-то шестое супружеское чувство предупредило меня, что она пришла к какому-то выводу, и надеялась поймать мой взгляд. Я видел вопрос, написанный у неё на лице. Она ждала ответа.

— У нас уже есть собака, — ответил я. — Разве бестелесная дочь сможет создать больше проблем?

Пенни улыбнулась.

Встав, я нашёл Хампфри. Пока шла дискуссия, он бегал вокруг — ситуация пробуждала его интерес, хоть он её и не понимал. Я не мог не почувствовать, что мы с Хампфри были в одной лодке, несмотря на наличие у меня превосходящего интеллекта. Взяв его на руки, я потащил его наружу. Нам нужно было прогуляться.

Глава 7

Как раз во время прогулки я и вспомнил, что ничего не сказал Пенни про свой разговор с Королевой. Я был не до конца уверен в том, хотел ли я понимать сейчас эту тему, но промедление было бы только во вред. Я состоял в браке уже достаточно долго, чтобы усвоить этот урок, пусть я и не всегда его придерживался.

Вернувшись домой, я обнаружил, что жена уже ждала меня. Все остальные пошли по своим делам. Пенни косо посмотрела на меня, когда я вошёл:

— Закончил прятаться с Хампфри?

Я изо всех сил постарался изобразить шок:

— Нам нужно было время на то, чтобы наладить отношения.

Она посмотрела на Хампфри, вилявшего своим хвостиком и глазевшего на неё снизу вверх с полным надежды энтузиазмом:

— По крайней мере, теперь у тебя есть хорошая отговорка, — выдала она.

— Отговорка для чего?

— Для твоего тихого часа. Ты всегда так делаешь. Когда на тебя что-то наваливается, ты сбегаешь, чтобы подумать — и всегда в одиночестве, — ответила она.

Это было правдой, тут не поспоришь.

— А у тебя с точностью до наоборот… ты можешь обговорить всё в чужом присутствии. Не знаю, как тебе это удаётся. Я не могу мыслить связанно, когда вокруг меня все болтают.

— И к какому же великому озарению ты пришёл, пока выгуливал Хампфри? — спросила она.

— К тому же, к которому пришла ты ещё до того, как я ушёл, — сказал я. — У нас теперь есть ещё одна дочь.

— Тут уж ничего не поделаешь, — согласилась она. — Но это всё равно странно.

Я поцеловал её в щёку:

— Вот, что бывает, когда выходишь за волшебника.

— Меня обманули! — пожаловалась она, сверкая глазами.

— Околдовали и заворожили, дорогая моя, — поправил я, а затем мой тон стал серьёзнее: — Однако мне нужно поговорить с тобой ещё кое о чём.

Пенни упёрла руки в бока:

— У меня то же самое. Надеюсь, твои новости — не серьёзные. Не думаю, что смогу сегодня выдержать ещё сколько-то потрясений.

— Возможно, тебе следует высказаться первой, — предложил я.

— А у тебя про что новости? — спросила она.

Я пожал плечами:

— Про Королеву — а у тебя?

— Линаралла, — ответила она, — но я думаю, что Ариадна может быть поважнее. Давай, ты первый.

— Я пригласил её пожить с нами, — ляпнул я.

У Пенелопы Иллэниэл выпучились глаза:

— Что?!

— Это только время от времени, — пояснил я. — Всё не так плохо, как кажется.

Она залепетала:

— Как? Зачем? Ты с ума сошёл?

— Весьма вероятно, — ответил я. Затем я рассказал ей о своём визите к Королеве Лосайона, описал изоляцию и депрессию Ариадны, а также предложенное мною решение. Однако выражение на её лице сказало мне, что у моей жены были на этот счёт серьёзные сомнения.

— И как это всё будет работать? — спросила она. — Она просто будет заскакивать, когда ей вздумается? Как мы вообще сможем расслабиться, когда Королева Лосайона может просто объявиться в любой миг, днём или ночью?

— Это же Ариадна, — сказал я ей. — Ей нужно какое-то время побыть «не королевой». В этом и суть. Она — родственница.

— Твоя родственница, — подчеркнула Пенни.

— Ты тоже росла рядом с ней, — упомянул я.

Пенни закрыла глаза:

— Нет, Морт, это не так. Я росла с тобой и, когда мне везло, играла ещё и с Дорианом и Марком. С Ариадной мы никогда не были близки. Первое, что она обо мне помнит — это, скорее всего, то, что я была одной из замковых горничных в Ланкастере, а она тогда пугала меня до ужаса.

— Пугала? Трудно представить, — сказал я.

— Ты никогда не был слугой.

Я нахмурился:

— Мне казалось, что Ланкастеры хорошо обращались с обслугой. Ты никогда не упоминала ни о каких плохих происшествиях.

Она вздохнула:

— Да, обращаются хорошо, и — нет, ничего плохого не происходило, но я была бедной и отчаянной. Я уже не была ребёнком, и я нуждалась в деньгах с той работы, чтобы поддерживать отца. Я жила в постоянном страхе того, что потеряю своё место. В те дни я держалась подальше от Ариадны потому, что боялась, будто она вспомнит мою дружбу с Маркусом. Мне казалось, что они отошлют меня прочь, если узнают.

— Они бы ни за что не сделали ничего подобного, — возразил я.

Пенни кивнула:

— Теперь я это знаю, но в те дни я была молода, и я была простолюдинкой.

— Я тоже был простолюдином, — напомнил я ей.

— У тебя были родители, которые тебя поддерживали. У меня — нет. И, как выяснилось, ты никогда не был простолюдином, хотя и считал себя таковым. Ланкастеры всегда знали про тебя, и твои родители — тоже, и они всегда обращались с тобой иначе.

Мне это не казалось особо справедливым, но что-то в её словах было. Я никогда не боялся остаться голодным, или смотреть, как голодает мой отец. Закрыв рот, я просто кивнул.