Мораторий на крови - [7]

Голос жены оторвал его от раздумий.

— Леша, завтрак готов, — произнесла Вера, войдя в комнату. — Как спалось? Я слышала, как ты ночью по квартире бродил.

— Странный сон мне, Веруша, приснился. После него вспомнилось былое, Туркменистан, тамошняя азиатская экзотика, вот и потянуло на мемуары.

— Это что-то новенькое. Думаю, твои мемуары подождут, а пока, писатель, примемся за твою любимую овсянку с изюмом.

Одевшись по полному официозу в строгий темно-синий костюм с галстуком, ведь днем предстояло заседание комиссии по помилованию, пройдя на кухню, Алексей Поликарпович включил Первый телевизионный канал. Он давно привык к его причесанной сухой информации, и с утра предпочитал слушать новости и комментарии именно Первого, считая другие программы менее полезными для разговоров с областным начальством и коллегами. Указ о президентском моратории на высшую меру стал для Комиссарова настолько неожиданным, что аппетит у него разом пропал. Отодвинув в сторону тарелку с овсянкой, он схватил приготовленный с вечера портфель с документами и, забыв о привычном утреннем кофе, устремился к выходу.

8

Начальник Тригорского централа Федор Ильич Папуша, которого подчиненные и зэки за глаза называли Папашей, был из полковников лагерной системы еще бывшего Союза. Невысокий, с мощным накачанным торсом борца-классика, обретенным к шестидесяти брюшком, бравший призы не только в родном «Динамо», но и на первенствах страны, он с середины восьмидесятых начинал рядовым надзирателем в Якутии. Потом были Магадан, спецшкола МВД, Пермские лагеря, а пятнадцать лет назад в звании майора его назначили начальником централа по режиму, переведя в Тригорск.

Продвинули Федора Ильича давние друзья по борцовскому ковру, осевшие в МВД и центральном совете «Динамо». Лагерные порядки, заведенные Папушей, когда не только среди зэков, но и в коллективе появились стукачи, с разделением сотрудников, по его выражению, на «работяг» и «мусоров», не вызывали восторга у подчиненных. Но Папушу поддерживала Москва, а еще до него, с пятидесятых, тюрьма стала одним из мест ликвидации приговоренных к высшей мере.

Как-то вернувшись из Москвы, Папуша по совету столичного литератора Левитина, разрешил смертникам вести личные дневники. Случилось это после того, как однажды осенним вечером, в зябкую непогоду, после нудного, с накачками совещания в Москве, вместе с двумя приятелями он оказался в ресторане Дома журналистов, старинном особняке, воспетом еще Михаилом Булгаковым. Едва опрокинули по первой стопке водки, как Дима Чурилин, замначальника знаменитой Бутырки, помахав кому-то рукой, исчез и минуту спустя вернулся с невысоким улыбчивым мужчиной в черном вечернем костюме. Двухметровый Чурилин, подмигнув, шумно вздохнул и торжественно поставил на середину стола бутылку дорогого пятизвездочного «Арарата». Затем, обратившись к Папуше, произнес:

— Это презент Виктора Семеновича, — пояснил он и добавил: — Придется тебе, старик, поднапрячься и выдать моему другу писателю Левитину несколько историй из своей практики. Я давно обещал познакомить его с начальником знаменитого Тригорского централа.

Тотчас в руке у Папуши оказалась визитка с изящной вязью в центре, обозначающей профессию владельца: «ЛИТЕРАТОР». Помнится, он честно отработал в тот вечер, рассказав с пяток крутых лагерных историй. Когда новый знакомый ушел, Чурилин, усмехнувшись, сострил:

— Этот Витя не утруждает себя поиском и выдумкой сюжетов. Заглядывает в наш журнал «Преступление и наказание», «Советскую милицию», сюда, — глядь, за несколько часов приятной, с коньячком беседы обеспечивает себя «криминалом» на год, а то и два работы. Так и процветает, богема, известный писатель. Нам бы с тобой его «вольные хлеба».

И уже ближе к полуночи, когда они покидали Домжур, Чурилин сказал Федору Ильичу:

— Твои тюремные да лагерные байки весьма понравились Витюше, так его здесь все называют. Коль позвонит, соглашайся на контакты, не прогадаешь. Левитин — мужик щедрый и при деньгах, бывало, гонорар кое-кому выплачивал и в валюте.

9

В областную комиссию по помилованию, возглавляемую Комиссаровым, вошли люди, достаточно известные в Тригорске. Помимо его, председателя, среди остальных десяти членов значились: двое бывших работников прокуратуры, один из которых прежде был его замом, председатель совета директоров хлебозавода, в прошлом начальник управления общественной безопасности УВД, главный редактор телерадиокомпании «Свет», заведующая неврологическим отделением областной больницы, заместитель председателя облсуда по уголовным и гражданским делам, пресс-секретарь УИНа, заместитель председателя областной коллегии адвокатов, редактор газеты «Вечерний Тригорск», декан юрфака университета.

Когда около четырех дня Комиссаров вошел в малый зал обладминистрации, члены комиссии уже расположились за овальным, сверкающим белым лаком столом. Мораторий на смертную казнь, столь неожиданно введенный президентом, никого не оставил равнодушным. Обсуждение началось еще до прихода председателя. Как и следовало ожидать, мнения оказались самыми противоречивыми.