Монтайю, окситанская деревня (1294-1324) - [228]

В этом случае они возносятся после смерти в рай, откуда в свое время упали[1019]. Это финальное вознесение к обители Отца завершает цикл и происходит через семь последовательно расположенных небес (III, 245). Когда все добрые души или все добрые духи покинут таким образом наш мир, чтобы вернуться в райскую отчизну, на земле больше не останется праведников. В ней не будет больше никакого смысла, становится возможным конец света. Четыре стихии смешаются друг с другом. Тогда небо упадет на землю, говорят пастухи из Монтайю, повторяющие по этому поводу слова братьев Отье. Луна и солнце погаснут. Огонь будет жечь море, а море, вздувшись гигантским приливом, потушит огонь. Земля превратится в озеро смолы и серы — короче говоря, в ад.

Что же касается «утешенных» верующих, которые отныне станут «собратьями», объединенными в большом братстве монтайонцев, признанных достойными небесного спасения, они будут плясать в день окончательного спасения, попирая ногами всех неверующих, прямо как ягнята прыгают на луговой траве или на жниве убранных полей (II, 32).

Итак, души праведников обоснуются в раю. В чем будет заключаться их счастье? Очень просто, говорит Пьер Отье своей очарованной аудитории скотоводов и пастухов, рай будет большой территорией любви, огромной материнской утробой, где будут царить равенство и добрые отношения (II, 411). У каждой души будет там столько же блага и счастья, как и у любой другой; и все будут составлять одно; и все души будут любить друг друга, как если бы они любили душу своего отца или своих детей. Таким образом Пьер Отье, гениальный философ из Сабартеса, дает нам ключ к своим представлениям о священном, которые снова оказываются лишь замаскированными социальными представлениями. Ни слова с его стороны о каком бы то ни было видении религиозного блаженства — по крайней мере, в этом отрывке. Рай станет подобием гигантского domus Монтайю, где монтайонцы будут безгранично любить друг друга, как если бы каждый из них жил в доме другого. Как если бы все они были друг другу отцами, матерями, братьями, сестрами, составными частями единого и огромного осталя в масштабах человечества. Идеи Пьера Отье в их наиболее соблазнительном для аборигенов виде предполагают своего рода одновременно круговое и направленное вверх движение, которое ведет от земного domus к вышнему, от крохотного и несовершенного деревенского осталя к большому, духовному и совершенному осталю рая. И, возможно, в обратном направлении. Всеобщий инцест? Почему бы и нет. Возьмите постоянные фантазии Пьера Клерга или, ближе к нам, Ретифа де ла Бретона. В маленькой заметке, озаглавленной «Женщины, слушайтесь ваших мужей» Вольтер также, хотя и в ироническом духе, поставит проблему небес как проблему взаимной любви: «В раю... несомненно, все будут предаваться любви, но совсем не так, как в нашем земном мире. Вы же прекрасно чувствуете, что в этом мире мы предаемся любви весьма несовершенно»[1020].

Глава XXVIII. Дом и потусторонний мир

И что его гонит? — примерно так вопрошало название некогда нашумевшего фильма или книги, сегодня совершенно забытых.. Что заставляет идти, двигаться, волноваться человека из Монтайю 1290—1325 годов? Каковы глубинные мотивы, центральные интересы, помимо биологических базовых стимулов (еда, секс) придающие смысл существованию этого человека? Одним словом, каковы фундаментальные жизненные понятия или ментальные представления, that make him tick{408}, которые поддерживают в монтайонцах это tic tac, как красочно выражаются англосаксы? Я часто задавался вопросами подобного типа в отношении крестьян эпохи Старого порядка. Разумеется, невозможно найти ответ, который был бы применим и приемлем в масштабе целой нации. Но на уровне тщательно исследованного маленького сообщества, наподобие Монтайю около 1310 года, представляется вполне разумным сформулировать проблему и постараться найти решение.

Наши документы позволили нам преодолеть поверхностный слой феодальных и сеньориальных отношений, ту свежую и аппетитную корочку, которой так долго довольствовались, ввиду ограниченности самих текстов и к вящему расцвету добротной эрудиции, историки, исследовавшие самые старые крестьянские общества. За сообществом жителей и организацией самоуправления, которая в любом случае, юридически или фактически, в Монтайю не играет большой роли, за крошечной деревенской «элитой» мы обнаружили народную крестьянскую ячейку, которую тексты представляют нам как самую важную, к которой имеет отношение каждый: domus, или осталь. Дом — это одновременно строение и семья, он является принципом, объединяющим имущество и людей[1021]; именно он в первую очередь важен для крестьян, которые еще не одержимы, как их потомки в современную эпоху, проблемой земли. Мы сталкивались мимоходом со «звездой» или «доброй удачей» domus. Реальность астрального мира! Наследники стремятся уберечь удачу, собирая обрезки ногтей и волос с тела почившего главы семьи. Физическая и родовая идентичность бывшего хозяина перейдет таким образом на наследников, которые займут его место в