Монтайю, окситанская деревня (1294-1324) - [225]

Что же касается мертвецов, согласившихся вступить в контакт с Желисом, его отношения с ними также не отмечены чрезмерной официальностью: при случае армье выступает в роли посредника не между мертвым и живым, как обычно, а между двумя покойниками, каждый из которых с ним приятельски беседует (I, 134). К несчастью, эта загробная клиентура находится в состоянии постоянного обновления: новые покойники постоянно пополняют и без того тесные ряды призраков, стоящих столь же плотно, как колосья, в то время как более ранние покойники исчезают навсегда, поглощенные мраком места упокоения.

Проявляя скромность, строго соблюдая профессиональную тайну, Желис хранит свою информацию для себя самого или для тех, кому она непосредственно предназначена. Он занимается своим ремеслом к полному удовлетворению людей, доверяющих ему как с той, так и с другой стороны границы жизни.

Гораздо проще подавить Желиса, чем изобрести или создать его функциональный эквивалент. Устранить с помощью инквизиции специализированных и конфиденциальных посредников, какими являются армье, означает подтолкнуть людей, отныне лишенных помощи, к непосредственному контакту с умершими. В таком случае последние могут явиться лично, действительно в любой момент привидеться всем и каждому в доме, — как они постоянно и делают это в других местах, например, в Бретани. Возможно, как полагают специалисты по пиренейскому фольклору[1000], привидений может стать больше, когда они используют вполне живую молодежь, которая покидает свои пастушеские горные луга, чтобы вернуться в деревню во время карнавала ряженых или «девичьих войн»[1001].

Есть вещи и похуже: церковь также стремится устранить привидения; она хочет целиком и полностью заменить их душами христианской теологии, которые после смерти стрелой устремляются в рай, ад или чистилище... Воздействуя таким образом на народные верования, церковь подвергается дополнительному риску: отныне живые лишаются возможности сами или с помощью посредника-специалиста общаться с призраками своих дорогих усопших. Не вобьют ли они себе в голову, в таком случае, что можно (из любви к сверхъестественному) говорить... с самими демонами? Тогда как в старые добрые времена Желиса и Гийома Фора демоны вступали в отношения (довольно грубые, впрочем) лишь с мертвецами, а не с людьми из плоти и крови. Отсюда — опасность колдовства[1002].

В награду за неоспоримые услуги, которые он оказывает, передавая распоряжения мертвых (уплата старинных долгов, подаяние бедным и заупокойные мессы по почившим клиентам), Желис получает скромную, разумную плату. Покойники мстят ему крепкими палочными ударами, когда он не выполняет поручение в отношении живых (I, 136, 544). Более уравновешенные живые индивиды одаряют его сыром, приглашением выпить, пообедать, поужинать, либо небольшим количеством денег (которые он принимает из любви к Богу)[1003]. Никакой чрезмерности и злоупотреблений во всем этом нет, особенно если учитывать опасность, которой подвергается Желис со стороны инквизиции, в длинные руки которой он в конце концов попадет.

В течение долгого времени, однако, отношения Желиса с официальным клиром вполне приличные. Он усердно посещает храмы; его замешанные на фольклоре рассказы слышны среди произносимых с кафедры проповедей и сквозь шушуканье в ризнице. Мы видели, что этот душепосланник находится в точке пересечения спроса и предложения: он находит клиентку, которая желает заказать мессу по покойному отцу, мужу или ребенку; направляет ее к одному из знакомых священников, которым остается лишь отслужить заупокойную, взяв за это плату. Желис берется передавать деньги за эти службы церковникам. Великие индульгенции, распространяемые время от времени церковью, служат неожиданным дополнительным аргументом в его пропаганде: в соответствии с ней покойники в конечном счете заслужат упокоение, а затем небесное спасение, однако это произойдет только после Страшного суда. Но никто, кроме демонов, для которых это естественное место пребывания, не будет отправлен в ад, если верить его пропаганде. «Горизонтальные» теории Желиса помещают загробный мир смерти до Страшного суда на поверхность земли; они, таким образом, по мере сил дополняют воззрения церкви, которым присуща «вертикальность» и согласно которым небесная обитель находится «сверху» по отношению к земле и к аду, которые, соответственно, расположены «внизу» и «еще ниже»[1004].

Конец света. Трубящий ангел и птица, пожирающая луну, солнце и звезды. Миниатюра из Сен-Северского апокалипсиса.

В конце концов Желис встречает среди живых нескольких сомневающихся. Но укорененность его представлений в менталитете простого народа и элиты и безусловная полезность его деятельности для дома и общества обеспечивают ему в этом мире сеть постоянных клиентов, преимущественно женщин (I, 550). Что до мертвых, то, несмотря на несколько приступов дурного расположения духа, сопровождавшихся побоями душепосланника, они могут лишь поздравить себя с тем, что встретили столь ценного собеседника, как Желис, всегда готового взяться за их поручения по отношению к живым.