Монтаньяры - [45]

Необычно здесь другое. Дантон еще рядовой, «капитан» он мнимый, самозваный. Но почему за ним пошли сорок человек, жителей округа Кордельеров? Здесь как раз случай, обнаруживающий у Дантона реальные, органические данные лидера, вождя, способного увлечь за собой, не обладая никакой формальной властью, не пользуясь ничем, кроме своего личного морального авторитета. Пожалуй, здесь нечто большее: какая-то таинственная власть обаяния, побуждающая людей следовать за Дантоном даже, как в данном случае, если они толком не понимают, на что, собственно, они идут…

Понятно, что именно Дантона единодушно выбирают председателем дистрикта Кордельеров, хотя там хватало и без него ярких, талантливых людей. Дантон воплощает здесь высшую политическую власть. Теперь, когда командир батальона Кревекер послушен ему, не составляло труда узаконить звание капитана, которое он себе скромно присвоил. Обожающие Дантона жители дистрикта не отказали бы ему и в чине генерала. Не зря его называют «наш дорогой председатель»!

В начале августа доморощенное воинство обретает военный облик: муниципалитет вводит форменную одежду для своей гвардии. Дантон надевает синий камзол с белыми обшлагами, черные сапоги с желтыми отворотами. На голове треуголка из черного фетра с трехцветной кокардой. На поясе сабля, на эфес которой он гордо опирается. Он просто герой, особенно в глазах влюбленной жены.

13 августа в церкви Кордельеров происходит торжественная месса, кюре освящает знамя батальона. Дантон обожает помпезные зрелища. Он пригласил оркестр Королевской музыкальной академии. Батальон торжественным маршем проходит мимо генерала Лафайета, рядом с которым Дантон. Кое-кто кричит: «Да здравствует Дантон!» Но возгласы в честь Лафайета заглушают эти выкрики. Несмотря на растущую популярность, внушительный вид и вес (95 килограммов), Дантон пока еще играет роль статиста на фоне знаменитостей Учредительного собрания, не говоря уже о герое Америки Лафайете. Но все впереди…

Собрания дистрикта Кордельеров теперь происходят каждый вечер. Председательствует Дантон, рядом его заместитель Фабр д'Эглантин. Формально это заседание выборщиков округа. Однако двери в монастырь открыты для всех. Здесь толпятся и бедняки, не имеющие права голоса, и они знаками одобрения или недовольства громко заявляют о себе. Дантон не только считается с их мнением. Он явно, демонстративно ищет их поддержки. Против кого же? Дантон не скрывает своей неприязни к Лафайету и к мэру Парижа Сильвену Байи. Он считает, что они воспользовались взятием Бастилии и казнью своего предшественника Флесселя, чтобы захватить власть в Ратуше. И вот собрание Кордельеров становится самым открытым проявлением оппозиции Ратуше. Дантон использует любой повод для борьбы против нее. По приказу Байи и Лафайета арестован автор политической брошюры. Кордельеры немедленно принимают гневную резолюцию протеста, и «отцы города» вынуждены освободить журналиста. Волнения в Пале-Рояле в конце августа, когда не без влияния Дантона его друзья вдохновляют движение против королевского права вето, закончились арестом маркиза Сен-Юрюга. В тот же вечер Дантон выступает с большой речью. Он признает, что маркиз фанфарон и вообще слишком много скандалит. Но он патриот, и патриотизм только выигрывает от ярости его представителей. «Мы не евнухи!» — гремит Дантон и добивается одобрения резолюции, требующей освобождения арестованного патриота. Байи капитулирует, и узник выпущен из тюрьмы Шатле.

В другом случае Дантон добивается не освобождения, а заключения в тюрьму. Речь идет о бароне Базенвале, который командовал швейцарскими наемниками на Марсовом поле в дни взятия Бастилии. Опасаясь народной мести, барон пытался бежать в Швейцарию, но его задержали на границе и поместили в гостинице, запретив ему выезд. Дантон немедленно разоблачает этот «заговор против нации», и Кордельеры принимают обращение ко всем другим дистриктам Парижа потребовать от Ратуши заключения Базенваля в тюрьму и предания его суду. В результате Байи получает 60 категорических требований. И снова Бани и Лафайет вынуждены уступить, и Базенваль заключен в тюрьму Шатле.

Влияние Кордельеров и популярность Дантона растут. Теперь на собрания дистрикта в старом францисканском монастыре ходят как в театр. 3 октября 1789 года собрание началось как обычно в пять часов. Но это будет отнюдь не рядовое событие. В Париже только что узнали о скандальном ужине в честь Фландрского полка в Версале, когда монархисты, вдохновленные королем и королевой, срывали трехцветные кокарды. Дантон яростно выражает общее возмущение. Адвокат Тибодо, привлеченный к Кордельерам слухами о красноречии Дантона, излагает в мемуарах свои впечатления: «Я был поражен его высокой фигурой, атлетическим сложением, неправильностью и грубостью его лица, изрытого оспой, его резкой, быстрой, звучной речью, его драматическими жестами, уверенным и пронизывающим взглядом, энергией и смелостью, которые проявлялись во всей его позиции, во всех его движениях. Он вел собрание решительно, быстро и властно, как человек, сознающий свое могущество. Он толкал собрание дистрикта прямо к своей цели».