Монолит - [42]

«Да прекрати ты снимать! Иди сюда лучше!» — сказал Семён невидимому оператору. Камера дёрнулась, и запись оборвалась.

Словно последний кусочек мозаики лёг на своё место. Город в Зоне, внезапно возникший вопреки здравому смыслу, построенный на воле и невероятной удачливости одного человека. Вот о чём говорил Михаил! Вовсе не город в Зоне ему был нужен, не деньги, не слава и даже не власть. «Счастья для всех!» Вот зачем я ему нужен — Михаил решил ещё раз попытать удачи у Монолита. «В этот раз я не буду просить, я потребую!» «Что же он задумал?..» — мелькнула мысль, а на экране кольца установки совершали вращения…

«Да, в первый раз произошла ошибка! — кричал Андрей. — Но теперь я всё исправлю!..»

— С тобой всё в порядке?

Наплывшие видения исчезли так же внезапно, как и появились. Кажется, уже несколько минут я раскачивался на стуле, схватившись за виски.

Вставать пришлось медленно, голова кружилась, и пол норовил выскользнуть из-под ног. Движением, уже ставшим привычкой, я потёр белый шрам над бровью, и стало немного легче.

— Да, Крыс, всё в порядке.

— А там… ты и Михаил… а как… — с трудом выговорил Паша.

Не было сил отвечать, да и не нужно Крысу лишних знаний.

— Сотри всё и забудь. Так для тебя лучше будет.

Паша кивнул…

* * *

Морось перешла в ливень, и улица опустела. Редкие прохожие превратились в тени, спешащие в поисках укрытия. Редко в Зоне бывают такие дожди. Сначала я тоже хотел найти укрытие, а то и вернуться в убежище Крыса. Но счётчик Гейгера на витрине одного из магазинов показывал нормальный фон, и я не стал. Куртка быстро промокла, но я шёл и не замечал холода. Не зная, что делать дальше, не понимая своих чувств. Я не выбирал направления, но когда из-за косых струй дождя проступили силуэты часовни, я не удивился.

Из-за вечного недостатка места и изрядной арендной платы представители разных конфессий делили одно здание. Странное оно было. На проходе через символическую ограду стояли синтоистские ворота, по каменной дорожке я прошёл мимо статуи Будды, возле которой остро пахло дымом ароматических палочек. Молились двое сталкеров, кажется китайцев. Я бросил пять евро монеткой в специальный ящичек, на котором на пяти языках было написано, что пожертвования идут на оплату аренды. Не знаю, верили ли Семён и Игорь в Бога, но поставить свечку за упокой — часть традиции.

Обогнув крошечный сад камней, я отправился к трехэтажной постройке, на крыше которой христианская маковка мирно соседствовала с исламским полумесяцем. Левая половина церкви была мечетью, правая костёлом. Служили здесь два священника — православный Ипполит и католик Джон. Кажется, только в Зоне все религии смогли отбросить свои разногласия и создать такой странный союз. Может, это тоже было частью желания Михаила?

К самым стенам часовни жалось кладбище — крошечные могилки, иногда кресты, иногда просто каменные столбики с именами, на некоторых крестах висели противогазы. Могил было, на удивление, мало.

Из полумрака часовни вышел отец Ипполит и пристально посмотрел на меня. Его чёрная ряса была, как всегда, тщательно отутюжена. А глаза поблёскивали из зарослей густой бороды, чуть побитой сединой.

— А, вот и заблудшая душа! Давно не видел тебя, Кирилл, этих в стенах.

— Грустное дело привело меня.

Манера Ипполита говорить оказалась заразительна.

— Заходи, коли так.

Ипполит бережно спрятал в пачку сигарету.

Внутри часовни, там, где полагается быть иконам и алтарю, висел простой деревянный крест, а вокруг стена была увешана табличками с именами и фотографиями. Кое-где вместе с табличками висели и смертники. Могил на кладбище было так мало не потому, что сталкеры редко погибают. Просто, на кладбище хоронят, только когда остаётся, что хоронить. Вот и мне оставалось лишь написать имена на трёх табличках. Слегка поколебавшись, я решил вписать и Андрея.

Ипполит смотрел, как я пишу чёрным маркером имена.

— Доигрался всё-таки Семён?

Я не ответил. Нечего было говорить, всё и так было ясно. Я зажег три свечи и поставил их у алтаря.

— Расскажи мне, как он умер? — тихо попросил Ипполит, помял в пальцах сигарету и снова засунул обратно в пачку.

Я кратко рассказал, опустив детали и избегая смотреть Ипполиту в глаза. Вместо этого, я рассматривал стену. С фотографий на меня смотрели сотни лиц, в основном молодые. В неровном свете свечей казалось, что они глядят с укоризной: «Как же так! Ты жив, а мы нет?..»

— Как всегда, геройствовал. Такой он был, верно.

Я кивнул и направился к выходу.

— Не помолишься за друзей, Кирилл?

— Простите, я не верю в Бога.

Когда разговор вступал на скользкую тему религии, мне всегда становилось очень неловко. Словно мой упрямый атеизм был чем-то постыдным. Но Ипполит не смутился.

— Это ничего, что не веришь. Доброе слово друзьям сказать на прощанье, чем не молитва? И на душе легче станет.

Он направился к маленькой лесенке, что вела на второй этаж, в комнаты.

— Пойдем, хотя бы выпьем по стопке, проводим друзей в последний путь.

Мне хотелось отказаться, но я не смог выдумать убедительную причину и последовал за священником. Сверху по лестнице спускался Джон. Одинокая лампочка едва разгоняла полумрак — я увидел глаза и улыбку, словно бы висевшую в воздухе, как у чеширского кота.