Моногамия - [77]

Уже около десяти вечера, Марк на грани полного выруба, но всё ещё держится, его дружок Саймон, так и не решился ни разу раскрыть рта в моём направлении, Алекс нас больше не баловал своим Великолепием, а восседал вальяжно на диване в компании прилично поотдаль, и его неустанно атаковала брюнетка. Он не заигрывал с ней, нет, он ей даже не улыбался, но и не отталкивал. Её руки, кажется, побывали уже везде, как и губы, я уже молчу, что в какой то момент Алекс удалялся вглубь яхты, где были каюты, вероятно, ему нужно было просто в туалет, но девица рванула сразу же за ним, и их не было минут 15, не хочется думать, что могло бы их там занять так надолго. Но я уже ничему не удивлюсь.

Наблюдаю за псевдо мужем и его шлюхой и пью. Что я пила сегодня и сколько — смутно помню, и, кажется уже, меня покачивает. Это унизительно — напиться на почве ревности. Мудрая мысль приносит мне облегчение — спущусь вниз, лягу спасть, не буду доставлять ему удовольствие своими муками и терзаниями, а завтра, наверное, поменяю билеты на более близкую дату и полечу домой.

Внезапно, краем зрения замечаю, как жгучая брюнетка, наклоняется прямо перед Алексом и, по всей видимости, запускает свою руку в его интимное место. Из-за борта дивана мне не видно точно, может просто обнимает его за талию, но даже этот жест не намного невиннее. Мне так больно, не могу передать как, но… Разве он принадлежит мне? Когда-то предлагал, но с тех пор так много воды утекло…

А то, что штамп в паспорте, так это чистейшая формальность для него — нам нужны были детские визы, и он даже не делал мне никаких предложений, просто чётко обрисовал ситуацию и наши действия.

Я направляюсь к лестнице вниз, наши глаза встречаются на мгновение, и уже краем глаза замечаю, как муж мой неверный поднимается, резко и достаточно грубо сбрасывая руки брюнетки и ставя, по всей видимости, жирную точку в дальнейшем развитии их прелюдии. Но меня это не греет, он и без того уже слишком много дал мне увидеть. Я отвожу взгляд и продолжаю идти туда, куда собиралась.

Он быстро двигается в моём направлении, хватает за руку:

— Куда ты?

— Спать! — не сказала, а рявкнула я, показав, конечно же, тем самым свою слабость и уязвимость.

— Наша каюта в торце, — только и ответил он.

Алекс тут же отпускает меня, и я благополучно добираюсь до кровати в каюте, падаю на неё, не раздеваясь и обдумывая уже полуотключившимся разумом воспитательные меры по отношению к собственной чувствительности и мягкотелости.

ID3 ft. Soundmouse — Hummingbird (Original Mix)

Утром обнаруживаю Алекса, мирно спящего рядом, на моей половине кровати, уткнувшегося носом мне в затылок. Похоже, он неосознанно жмётся во сне туда, где теплее. Теряюсь в догадках, было у него что-то с брюнеткой или нет? Если да, то какого чёрта он в моей… хорошо, нашей постели?

Осторожно отодвигаюсь, встаю, одеваюсь и выхожу из каютного отсека на террасу, холодно и пасмурно, вокруг нет ни единой живой души. Похоже, что вся обслуга разъехалась и основная масса гостей тоже. Но мы не на причале, а берег виднеется не так далеко, но всё же.

Возвращаюсь в нашу каюту, она, к слову, самая большая, и единственная со своим собственным маленьким балконом, так как расположена на носу яхты и прямо из кровати можно наблюдать за её ходом и пейзажами.

Алекс всё ещё спит, видно выпил немало вчера, так как обычно он просыпается от малейшего шороха. Я сажусь на кровать со своей стороны и не знаю, что делать, будить его или нет. Он красивый. Очень. И я не знаю, что ждёт меня впереди, поэтому соблазн любоваться на него спящего так велик, что мне почти физически плохо от необходимости разбудить его и встретиться лицом к лицу с холодностью и отрешённостью, за которыми этой его красоты и не видно даже.

А будить надо, поскольку дома мои дети, за ними, конечно, Эстела смотрит, но всё же они не знают языка, и если что… Тихо зову:

— Алекс…

Но он не слышит. Трогаю его легонько за голое плечо, и в этот момент только он открывает глаза сонный, хмурый, не до конца понимающий где он, кто он и кто перед ним… Нет, похоже, кто перед ним, он узнал, потому что расплылся спросонья в улыбке, небольшой, но очень похожей на ту, которой я ни разу не видела вот уже шесть лет — улыбки совместного сладкого пробуждения… Не хватает только горячих объятий и нетерпеливых поцелуев… Мне так захотелось улыбнуться ему в ответ, но перед глазами стояли в полный рост шикарные брюнетки, рыжие, блондинки и их рукоблудие по его потрясающему телу накануне вечером!

— Который час? — мягко спросил он.

— Я не знаю, у меня же телефона нет. Часов нет. Ноутбука тоже нет. И я беспокоюсь о детях. Я думала, мы ночью вернёмся!

— С ними всё в порядке. Эстела на связи со мной.

Он повернулся, протянул руку и извлёк из под кровати свой смартфон — это давняя у него привычка, держать свои ручные гаджеты на полу в доступности вытянутой руки.

— Чёрт, ещё семь утра только. Ну ты и ранняя для воскресенья!

Набирает номер и протягивает телефон мне:

— Это Эстела, поговори.

Я само собой на своём ломаном английском выясняю, что с потомством моим всё в порядке: пообедали, поужинали, сейчас спят. Великолепно. Прямо богемная жизнь. Раньше мне такое и не снилось, чтобы за моими детьми кто-то присмотрел вот так, высвободив меня… Но, честное слово, лучше бы я вчера осталась дома. Воспоминания о прошедшей вечеринке почему-то имеют отвратительное тошнотворно горькое послевкусие…