Моногамия - [116]

Речь шла о завещании Алекса, которое видимо было переписано и в нём появились кроме моего имени ещё и имена моих детей. Меня обидело то, как Мария отреагировала на это, ведь я прониклась к ней очень тёплыми чувствами и совершенно искренне считала, что она, пожалуй, единственный человек, которому можно было доверять, ну, кроме самого Алекса. Жизнь впоследствии докажет мне, что так оно и было, но в тот момент я разозлилась на неё и не стала пить чай с ними, сказав Алексу, что плохо чувствую себя. Потом я слышала, как Алекс звонил адвокату и сказал ему:

— Фред, это второй косяк подряд с твоей стороны. Сначала ты даёшь моей жене советы, о которых тебя не просили, теперь печёшься о том что, тебя не касается. Ты создаёшь мне проблемы, и меня не волнуют твои причины. Если бы не память об отце, я бы уже работал с другим юристом, но даю тебе ещё шанс и искренне надеюсь, что больше не пожалею об этом.

Вообще, я поражалась тому, насколько развиты в Алексе деловые качества. Он будто был специально создан для бизнеса, конечно, он тоже ошибался и иногда очень жестоко, но в целом производил неизгладимое впечатление.

Ещё какое-то время спустя, он сам попросил меня взять карточки. Сказал только:

— Прошу, давай мы будем семьёй без лишних сложностей, просто дай мне делать то, что я должен, могу и хочу делать.

И я взяла их тогда, а он совершенно без всякой подоплёки улыбнулся и сказал, что знал, что я пойму его. Потом оказалось, что Алекс в прямом смысле слова содержит многих. Такие карты были у его сестры Марии, её детей, он давал их друзьям и бывшим девушкам, они постоянно пополнялись с его личных счетов. Но вот жёны его уходили ни с чем, и через много лет Алекс объяснил мне почему, у него на этот счёт была своя теория:

— Женщины приходят в этот мир, чтобы дарить радость мужчине и жизнь его детям. Задача мужчины создать финансовый фундамент и баловать свою женщину. Если женщина приносит несчастье или огорчения, мужчине тоже не обязательно выполнять свои обязанности.

Чётко и лаконично. До меня у него было три жены, и все они совершили одну и ту же ошибку — пошли в суд, рассчитывая на максимальный кусок. Не сделай они этого — были бы обеспечены до самой смерти.

Ничего, кроме уважения такая позиция не вызывала у меня, и я успокоилась, финансовая гордость отпустила меня, и я начала тратить его деньги, не слишком усердно, правда. Алекс шутил, говоря, что я обхожусь ему дешевле всех, и что он хотел бы обратного. Но обратного так и не дождался, поэтому регулярно мои депозитные счета пополнялись суммами с шестью нолями. Очень скоро я потеряла то чувство, которое толкало меня зарабатывать, я поняла всю бессмысленность такого бездарного растрачивания своего времени в виду сложившихся обстоятельств (ведь бывшие девушки моего нового мужа тратили его денег в сотни раз больше, чем я зарабатывала), и стала отдавать всё своё время детям, а потом решила делать то, что действительно мне интересно. Я поступила в Вашингтонский Университет, лучший на северо-западе США (могла ли я представить себе такое?) изучать прикладную математику. Я обожала математику с детства и Алекс тоже, поэтому он одобрил моё стремление и конечно поддержал его финансово.

Pale — Too Much

Мы жили не по средствам, в том смысле, что средств у нас было намного больше, нежели можно было заподозрить, ориентируясь на то, как и на что мы тратили. В общем и приближённом мы ничем, абсолютно ничем не отличались от среднестатистической американской семьи. Яхта? Если речь о семейной, то такими же располагала почти каждая семья в штате из-за близости к воде и доступности соответствующих развлечений. Если говорить о большой яхте, вертолёте и прочих богемных радостях — то это был исключительно рабочий инструментарий, в текущей жизни мы ни разу не пользовались этими благами. Машины? Если те, на которых мы ездили, то они были точно такие же, как у любого американского адвоката или бухгалтера, если те, которые стояли в гараже — то это исключительно старинное увлечение Алекса, при мне он не докупил ни одной. Я никогда не щеголяла в одежде от кутюрье и бриллиантах, да у меня их особенно много и не было. Алекс одевался дорого, но, скорее всего, он даже и не подозревал об этом, возложив ответственность за свой гардероб на стилиста. Отдыхать мы ездили не чаще, а возможно даже и реже рядового американца средней руки. Единственное, что действительно отличало нас от обычных семей — это дом. Дом и в самом деле тянул на многомиллионное состояние и выглядел соответствующе.

Это был совсем другой брак, не похожий на тот, который был у меня до этого… Это была совершенно другая семья, другая жизнь, другая любовь: страстная, непредсказуемая, часто несдержанная, попирающая законы и правила…

Такая, когда вы не можете дождаться мужа с работы, а он, вернувшись, игнорирует приготовленный для него ужин, потому что его мучает совсем другой голод… Когда в разгар вечеринки у вас дома, среди толп знакомых и незнакомых людей, жаждущих внимания вашего супруга, вы вдруг ловите его взгляд, взгляд, который не оставляет сомнений, и через несколько мгновений уже ощущаете его пальцы на своём запястье, и они мягко, плавно, нежно увлекают вас в самое сладкое место, туда, где прямо сейчас, прямо в эти мгновения и ни секундой позднее ему невыносимо страстно нужно любить вас… Когда вы заезжаете в его офис по пути в свой Университет, чтобы передать ему забытую дома папку с невероятно важными и необходимыми именно сегодня документами, а вас встречают улыбкой у входа, и называют по имени, и ведут самым кратчайшим путём к нему, вы входите в давящий своей просторностью зал с огроменным столом, где заседают невыносимо серьёзные и деловые люди, а он просит их выйти и оставить вас для личной беседы, потому что в это утро вы выбрали слишком узкие джинсы и, отдавая папку, совершенно не нарочно позволили ему уловить запах ваших распущенных волос… Когда ему мало вас в постели, мало в душе, мало на яхте под палящими солнечными лучами, мало на шезлонге у бассейна, мало на горячем песке вашего собственного пляжа, мало на гигантском стеклянном столе, за которым заключаются баснословной стоимости сделки… Когда вы, выходя куда-нибудь вместе, ловите себя на мысли, что если не прекратите пялиться на его бёдра, вас придётся ублажать в общественном сортире, но вы этого не хотите, и поэтому стараетесь не смотреть, но теперь ваш взгляд поглощает его чёрные блестящие пряди, вьющиеся так сексуально, что у вас начинает ломить в животе, вы снова стараетесь переключиться, придумываете разговор, но не можете на нём сосредоточиться, потому что созерцание его нежных губ и умных глубоких глаз уносит ваши мысли совсем в ином направлении, и у вас уже не остаётся сил, воли и способов сопротивления, вы в отчаянии, но помощь близко — он вдруг внезапно, совершенно неожиданно сообщает, что Хилтон в двух кварталах отсюда, и что если вы желаете, он может позвонить и забронировать номер…