Моногамия. Бонус. О возрасте в сексе и о сексе в возрасте - [3]

Из нас двоих профессор — я, однако преподавательские наклонности с возрастом всё больше начинают проявлять себя у мужа. Стоит признать, тем не менее, что в такие деликатные моменты, как этот, я особенно ценю его гениальные способности сексуального воспитания.

— Нас тут только трое, — упирается сын, — почему вам обязательно нужно быть наедине и без меня?

— Чтобы заниматься любовью, — выдаёт мой муж, даже глазом не моргнув, а у меня в пятьдесят пять краснеют не только щёки, но и уши.

Я женщина в возрасте, и у меня имеется шестилетний сын — так уж сложилось. Бог или судьба в награду за сданный жизненный экзамен решили, в итоге, преподнести мне сюрприз — самый невообразимый и желанный для женщины подарок — ребёнка. И я его благодарно приняла, хотя мой муж чуть не умер от страха, боясь, что что-нибудь может пойти не так. Но всё сложилось почти идеально, и теперь между нами лежит бесценное дополнение к нашему уже давно оформленному и непоколебимому счастью.

Это дополнение не ходит в школу, потому что ему скучно со сверстниками — он слишком много, в отличие от них, знает и слишком часто задаёт вопросы.

— А зачем вам заниматься любовью? — спрашивает, и мои глаза готовы уже выкатиться из орбит.

— Чтобы быть счастливыми, — так же невозмутимо отвечает мой муж.

— Почему вы не можете быть счастливыми без этого?

— Потому что так задумано мирозданием.

— Разве?

— Абсолютно точно.

— А разве от секса не рождаются дети?

Мой муж и сексуальное воспитание — закадычные друзья, я же в такие моменты немею как рыба, поскольку мне в шестилетнем возрасте выдавали две противоречивые версии: отец считал, что детей находят в капусте, а мать настаивала, что их приносят аисты.

— Конечно, рождаются.

— И у вас могут родиться?

— У нас уже вряд ли.

— Но ты не знаешь наверняка?

— Сын, могу тебе с уверенностью сказать, что у нас с мамой дети больше не будут рождаться.

— Почему?

— Потому что доктор сказал, что теперь у меня точно не может быть детей.

— А причём тут ты? Разве не мама вынашивает их в своём животе? С ней же всё в порядке? У неё могут быть дети?

— С мамой всё в полном порядке, и у неё, в теории, могут быть дети, но без меня это вряд ли получится.

— Но ты же не единственный мужчина, есть такие у которых могут быть дети?

Пауза. Кажется, моего профессора сексуальной науки поставили в тупик, и я едва сдерживаю смешок — нельзя терять лицо перед сыном.

— Видишь ли, сынок, ты совершенно верно рассуждаешь с точки зрения логики, однако, в реальной жизни случаются некоторые поправки.

— Какие?

— Когда люди навсегда выбирают друг друга и женятся, это означает, что других мужчин и женщин в их мире больше нет с сексуальной точки зрения.

— Чего?

— Гм-гм, — берёт короткую паузу мой муж, а мои плечи начинают подёргиваться, хоть я и стараюсь изо всех сил если не помогать ему, то хотя бы просто сидеть молча. — Другими словами, мама может заниматься любовью только со мной, а я — только с ней.

— А кто ей запретит?

Иногда я поражаюсь титаническому терпению моего мужа. И не только ему, он выдаёт гениальный для любого возраста ответ:

— Сердце.

И ребёнок удовлетворяется. Полностью. И тут же запускает новую серию вопросов:

— Мам, когда Айви приедет?

— Ну… после обеда, наверное.

— Почему так долго?! — стонет.

— Пока проснётся, пока позавтракает, пока Соня малышей соберёт, пока доедет — ты же знаешь, как много времени это отнимает.

— Тогда давайте мы к ним поедем?

— Это неплохая мысль, но мы уже договорились…

— Так передоговоритесь! Почему я должен целый день ждать? Аж до вечера! — восклицает, переворачиваясь и вскакивая на коленки.

— А ты не жди! Займи себя чем-нибудь! — снова поучает сына Алекс.

Амаэль насуплено смотрит сквозь длинную кудрявую чёлку на отца, а я машинально тяну руку, чтобы убрать её в сторону и освободить его глаза от этой копны.

— Сынок, давай я постригу тебя, ты совсем ничего не видишь уже из-за своих волос! — в который раз прошу.

— Они мне не мешают, — коротко отрубает.

— Тогда я буду привязывать тебе бантики!

— Но-но! — шутливо одёргивает меня муж. — Я этого не позволю! Я же в своё время не окосел!

— Ты в сорок лет ослеп! — парирую.

— Это вообще из-за другого… это возрастное!

— Никогда нельзя знать наверняка!

— Ладно, не ругайтесь! Давай завтра, мам?

И это уже сотое «завтра», если не двухсотое. Я обречённо вздыхаю, приглаживая волосы сына в сторону, стараясь завести их за ухо, но они настолько густые, кудрявые, упрямые, непокорные, что мгновенно выпрыгивают обратно, мешая моему ребёнку видеть.

— Твои так же сильно вились в детстве? — спрашиваю у мужа.

— Наверное, — отвечает. — Я уже не помню. Но ты себе даже представить не можешь, какая это пытка — стричься!

— Конечно, не могу. Я ведь никогда не стриглась.

— Вот… вот не нужно с мужем так разговаривать! — возмущается. — Ему неприятно!

— Как, так? — смеюсь.

— Дерзко! — и в его глазах осуждение.

— А как надо?

— Ласково!

— После того, как он выдал свой очередной идиотский урок?

Глава третья. Просто воспоминания

После слова «урок» Алекс мгновенно умолкает и переключается на Амаэля, потому что с данным словом связано слишком много ошибок его и его старшего сына. Уж очень в роду Соболевых мужчины любят эти уроки и, преподавая их, перегибают иногда палку, да так, что сами потом не знают, как последствия преподавания разгребать.