Монгол - [83]

— Джамуха, ты выбрал странное время для разговоров, — зевнул Темуджин, — и это свойственно тебе. Говори, а потом уходи и дай мне поспать!

Джамуха в отчаянии поднял руки к небу, а потом, опустив их, тихо заговорил:

— С тех пор, как ты стал ханом, Темуджин, ты мне кажешься странным. У твоего отца была гордость кочевника. У тебя ее нет. Ты, например, охраняешь караваны, и купцы за это тебе платят сокровищами и лестью. Но все это цена многих жизней наших людей. Если караваны не платят тебе дань, они подвергаются набегам на наших землях, у людей забирают их добро, а самих отправляют в рабство. Это и есть твоя гордость и честь?

Темуджин захохотал:

— А ты хочешь, чтобы я всех без разбора грабил и убивал?

Джамуха, словно не услышав его слов, продолжил:

— Я понимаю, что нам нужно выжить, но не такими же средствами!

— Ты начинаешь хитрить и все путать, — все еще скрывая раздражение, ответил Темуджин. — Я ненавижу хитрость. Но ты можешь продолжить — тебе, видно, еще есть о чем сказать.

— Ты прав, Темуджин. Я ненавижу твоих нокудов. Наши люди оказались в рабстве, у людей отняли их души.

Темуджин бросил на него взгляд дикого разъяренного зверя.

— Какие души? — презрительно спросил он. — Ты скулишь, как буддистский монах или глупая женщина! В чем цель человека? Выжить! Я выживу — и мои люди выживут! Менее трех лун назад я был нищим, за которым все охотились. У меня отобрали мою орду и моих людей. Теперь я стал сильным и подчинил себе десять более слабых племен, создал из них единую орду. Я теперь настоящий хан, а не голодный беглец, а у моего народа есть богатые пастбища, и они в безопасности. Честь может обеспечить безопасность? Мои нокуды — это моя охрана. Мне удалось установить порядок, а это выгодно всем нам. Так что мы заплатили слишком мало за наше теперешнее благополучие и безопасность.

— Я предпочитаю мир, — тихо прошептал Джамуха, опустив голову.

— Мир! — Темуджин насмешливо захохотал. — Когда за нами охотились, мы наслаждались миром?

— Темуджин, ты ничего не понимаешь.

— Ты всегда меня недооценивал, — Темуджин продолжал насмешливо улыбаться, — и я тебя очень хорошо понимаю. Тот, кто предпочитает действовать, не приемлет мир. Мир существует только для победителей, и только тогда, когда он им нужен. Сейчас я не могу себе позволить мир! Неужели ты ничего не понял?

— Темуджин, ты его не хочешь!

— Возможно, это так. Я хочу действовать, Джамуха, и я еще очень молод.

— Что же ты хочешь, Темуджин? — посмотрел Джамуха на друга.

— Я хочу всю Вселенную, — ответил ему Темуджин с той же улыбкой, как он ответил Кюрелену.

Джамуха поднялся и молча пошел к выходу. Он уже взялся за полог юрты, когда резкий властный возглас Темуджина остановил его:

— Джамуха, ты — мой анда!

— Я об этом не забыл, Темуджин, а ты? — медленно повернувшись и грустно посмотрев на него, спросил Джамуха.

Он вышел на волю. После его ухода Темуджин лег, но заснул не сразу, продолжая возмущаться словами друга, вспомнил, что как-то раз Джамуха сказал ему, что люди с разными целями в жизни не могут быть настоящими друзьями, так как станут друг друга ненавидеть, если цели одного перестанут совпадать с целями другого. Он раздраженно тряс головой. Не может быть, чтобы Джамуха ненавидел его! Он его слишком хорошо знал, уговаривал Темуджин себя. В холодном строгом сердце Джамухи не может быть предательства, а его ум, кажется, не ведает, что такое хитрость! Все это значит, что он сможет до конца доверять Джамухе, несмотря на все его идеи о мире! Однако неожиданно к сердитым мыслям присоединились другие голоса. Темуджину вспомнилось, как Борте сказала ему утром: «Бледное лицо Джамухи скрывает слишком много. Ему нравятся прежние спокойные порядки, он ненавидит и не доверяет новым порядкам. Здесь нет места для человека, который цепляется за все старое в меняющемся мире! Люди, подобные ему, проповедуют идеи, которые давно мертвы! Они боятся всего нового, все, что полно сил, им не нравится, и они его считают дурным. Темуджин, любовь моя, я не могу тебя просить разорвать клятву дружбы, которую вы произнесли с Джамухой, но я тебя обожаю и должна предупредить — не доверяй Джамухе и внимательно за ним следи».

Оэлун услышала эти слова и посмотрела на сына. По ее лицу нельзя было прочитать, о чем она думает, но потом она сказала:

— Борте дает хороший совет!

Темуджин отправился к Кюрелену и ему рассказал о словах жены и матери. Кюрелен долго молчал, а потом заявил:

— Ты в чем-то подозреваешь Джамуху?

— Нет, — тут же ответил Темуджин, но отвел взгляд от лица дяди.

Кюрелен улыбнулся и пожал плечами:

— Я тебя очень хорошо знаю. Ты выслушиваешь мнение других людей только тогда, когда ты с ними заранее согласен. Мне тебе больше нечего сказать.

И вот теперь Темуджин, лежа в темноте, пытался разобраться в своих мыслях: «Неужели я не доверяю Джамухе, потому что он меня раздражает? Я хочу считать его опасным, потому что его мысли не совпадают с моими? Разве я настолько поглупел, что считаю верными лишь тех, кто постоянно мне поддакивает? Кому же я могу доверять? — Он честно ответил себе: — Только Джамухе».

Джамуха тем временем медленно шагал под звездным небом, освещенный резким белым светом луны. Невдалеке маячили фигуры всадников, неподвижные словно статуи. В одном из всадников, разговаривавших с охраной, Джамуха узнал Шепе Нойона, тот тоже узнал Джамуху и ласково улыбнулся.