Монгол - [58]

В Джамухе было что-то, чего тайно побаивался Темуджин. Сам он никогда не чурался нечестных или отвратительных деяний, считая, что ради достижения можно использовать все цели и средства, что деяние было отличным, если оно принесло желаемые результаты. Темуджин понимал, что Джамуха, у которого не было в душе холодного расчета, так не думал. Кюрелен мог не одобрить какое-то действие и высоко поднимать брови, но если Темуджин добивался поставленной цели, тот лишь шутил и смеялся, забыв о своем прежнем мнении. Шепе Нойон обожал веселые приключения и был доволен, если все шли к поставленной цели по-умному и с шуточками. Субодай никогда не осуждал ни единого человека, а Касар просто обожал Темуджина, и для него в Темуджине не было отрицательных качеств. Лишь Джамуха не радовался результатам, если они достигались нечестными средствами, тогда он строго и серьезно смотрел на Темуджина, и тому становилось стыдно, от этого Темуджин злился на своего несгибаемого друга. Ему никогда не удавалось что-то скрывать от Джамухи, но сейчас он дал себе обещание, что сохранит в тайне задуманное и не проговорится другу, которому для его же пользы лучше находиться в неведении относительно планов Темуджина.

Бектор должен быть убит без всяческих отсрочек, как Темуджину намекнул Кюрелен. Бектор не должен мучиться перед смертью, убийство должно быть простым, ведь оно было вызвано только необходимостью. Так он решил для себя. Когда Темуджин увидел Джамуху, он едва не проговорился, но смолчал. Каждый день он обещал, что поговорит с другом и убедит в необходимости расправиться с Бектором, однако, глядя в серьезные строгие глаза Джамухи, никак не мог найти нужных слов.

Джамуха понимал, что Темуджин хочет рассказать ему нечто неприятное, и это страшило его. Он также понимал, что Темуджин не сможет по обыкновению как бы небрежно рассказать ему о совершенном поступке. На этот раз поступок был слишком важным. Осознавая это, Джамуха одновременно ощущал успокоение и страх. Ему не хотелось слышать ничего неприятного, и он убедил себя, что чем дольше он ничего не узнает, тем дольше он сохранит свой душевный покой.

Когда Темуджин предложил ему поехать покататься, Джамуха подумал: «Сегодня он мне все расскажет».

Он не мог понять, ощущает ли он облегчение или страх.

Друзья отправились в пылающие красные холмы и миновали синие горы, углубились в земли Тогрул-хана, богатые зелеными, пышными, но узкими пастбищами. Здесь им никто не мог помешать. Они остановились у огромного вулканического валуна, дававшего небольшую тень. Темуджин ласково улыбнулся своему другу, и это, как всегда, вызвало ответную улыбку. Они спешились и сели в черной тени на фоне сверкающего белого света выжженной пустыни. Темуджин предложил другу рисовое вино. Он был очень разговорчивым и смеялся больше обычного. Смех звучал резко, будто шел не от открытой души. Джамуха отчего-то чувствовал себя неуютно и с трудом выдавливал из себя улыбки, к тому же шутки Темуджина были злыми и острыми. Казалось, молодого хана сжигала лихорадка, его внутреннее волнение выражалось в зеленом сиянии глаз, в красных пятнах на высоких бронзовых скулах и в том, как резко белели влажные крупные зубы. В самом центре варварской души, подобно красным углям, горел огонь смущения. Его всегда мало волновало, что могут подумать о нем другие люди, но он нуждался в одобрении своего друга. Наконец он заметил небрежно:

— Через несколько дней я отправляюсь к Тогрул-хану со своими предложениями и требованиями. Со мной отправишься ты, Шепе Нойон, Субодай и Касар. Но я не могу решить, кто будет поддерживать порядок и союз среди моих людей, когда меня с ними не будет? Тебе известно, что без меня они волнуются, трясутся от страха, как горная антилопа, и могут разбежаться в разные стороны. Нам следует серьезно подумать об этом.

На секунду Джамуха почувствовал облегчение. Значит, не все так плохо…

— Конечно, этим займутся Кюрелен и твоя мать, — ответил он. — У них есть опыт и мудрость. Твоя жена тоже умная, и ей не занимать решительности. Еще остается шаман. Ему известны его обязанности, и он понимает, что для него лучше.

Лицо Темуджина потемнело, и глаза превратились в сверкающие изумруды. Он отвернулся и начал кусать губы, а потом тихо сказал:

— Шаман! Я ему не доверяю. Когда я уеду, он снова начнет плести заговоры против меня. У священников — короткая память, когда речь идет об их выгоде!

— Ему не перехитрить Кюрелена! — задумчиво промолвил Джамуха. — Возможно, его лучше взять с собой.

По спине у него пробежал холодок, и он вздрогнул от дурного предчувствия.

Темуджин резко поднялся и коснулся рукой черного гладкого камня, резкими краями рвавшего горячее синее небо, повернулся спиной к Джамухе, и голос его звучал неясно:

— Я не могу доверять людям, если их не будут контролировать и сдерживать шаман, Кюрелен и моя мать, — он помолчал. — Тебе известно, что Кокчу хорошо относится к Бектору…

Сердце Джамухи сжали холодные клещи. Он поднялся, подошел к Темуджину и громко сказал:

— Возьми с нами Бектора! Мне известно, как ты его ненавидишь, но он безвреден, и ему хочется тебе служить! Ты должен его понять. Ты говоришь, что он тебя ненавидит, но это лишь ответ на твою ненависть. Пусть он докажет тебе свою верность… Покажи ему, что ты хочешь с ним примириться…