Mon Agent, или История забывшего прошлое шпиона - [5]

Тут пример брали уже не со сказочных библейских персонажей, а с ещё живых тогда Сталина и Берии, понимавших толк в разведке, чистках и быстрых реорганизациях. Собрав руководителей существовавших в то время израильских спецслужб, Бен-Гурион в свойственной ему прямой манере озвучил своё решение: «Все вы будете давать им (Моссаду) „список продуктов“ а уж они будут решать, в каком магазине их покупать. Не ваше дело, где эти „продукты“ будут куплены или сколько за них заплатят. Моссад будет подчиняться лично мне и работать на основании моих указаний. Понятно?» Те, у кого вопросы всё же возникли, достаточно скоро пожалели о весьма некстати продемонстрированных гоноре и язвительной интеллектуальности, столь часто свойственных представителям избранной нации, особенно при общении друг с другом. И то и другое вскоре пригодилось им в разведении капусты в кибуцах и рытье каналов в пустыне — занятиях, весьма далеких от руководства шпионской деятельностью.

В течение последовавших десятилетий Институт рос и мужал вместе с создавшим его государством. Чем богаче и увереннее становилась страна избранных, тем могущественнее становилась и её главная спецслужба, которая, не стесняясь, заимствовала у своих друзей, конкурентов и врагов всё то, что казалось полезным. Одной из её отличительных черт стала готовность убивать без какой-либо оглядки на законы и просто приличия не только прямо навредивших их стране, но даже тех, кто не хотел помогать. Вместо физического устранения достаточно часто использовалось и разрушение репутации того или иного иностранного бизнесмена, журналиста или государственного деятеля с помощью вовремя подброшенного компромата или прямой дезинформации. И, надо сказать, ещё неизвестно, какая из указанных альтернатив — убийство или дискредитация — была хуже. Институт никогда не стеснялся шпионить против самых близких союзников и, наоборот, мог успешно сотрудничать с заклятыми врагами — вроде советского КГБ или арабских режимов, ненавидевших друг друга порою больше, чем самих избранных. Самые громкие успехи организации — похищение в Аргентине нацистского преступника Эйхмана, ставшего когда-то палачом своего собственного народа, освобождение захваченного террористами израильского самолета в Уганде и прочие подвиги — всегда отличали полное безразличие к соблюдению законов, игнорирование мнений друзей и врагов, а также маниакальное внимание к планированию и отработке каждой детали операций.

* * *

За два года до происшествия в южно-африканском отеле, описанного выше, произошло событие, многое изменившее не только в характере отношений между палестинцами и Израилем, но и в мировом подходе к религии в целом. В тот знаменательный день из Стены Плача в Иерусалиме — единственном оставшемся в целости фрагменте иудейского Храма, построенного царём Иродом и «случайно» разрушенного римской армией — в клубах дыма и пыли выкатился большой зеркальный шар. Среди толпы молившихся там избранных сначала послышались крики возмущения. С испугу они подумали, что сквозь стену к ним пожаловал арабский бульдозер, и уже готовы были подняться наверх и наконец разломать ненавистную мечеть с золотым куполом. Но, когда они и прибежавшие сверху (и такие же испуганные!) ишмаэлиты[2] увидели, как отражающийся в шаре избранный выглядел арабом, а, соответственно, араб превращался в самого что ни на есть настоящего иудея, случилось давно не виданное миром чудо. Спустя очень короткое время две нации решили наконец прислушаться к знаку, посланному свыше милосердным Господом нашим. Естественно, последовали попытки оспорить значение случившегося. Сомневающихся, воспитанных веками взаимной вражды, хватало с обеих сторон. Сначала они подозревали друг друга в подвохе. Потом наиболее параноидальные стали поглядывать на американцев, давно отчаявшихся уговорить обезумевших от ненависти врагов более привычными способами дипломатии и прямого давления. Но многочисленные экспертизы, многократно проведённые в тот день у шара, лишь подтверждали одно и то же: кто-то пытался донести до двух народов одну простую истину, И истина, как это ни тяжело было признать, заключалась в том, что избранные и ишмаэлиты суть одна и та же нация, в течение многих тысячелетий разделённая религиозными, политическими и экономическими барьерами.

Но на этом чудеса не закончились. К закату того же дня шар вдруг сам собой развалился на куски и в нём обнаружился вполне современного вида европеоид лет тридцати, находившийся в состоянии глубокой комы. Его было приняли за ожидавшегося много веков мессию, но первоначальный энтузиазм сменился определёнными сомнениями. Иудеи и мусульмане не могли заставить себя поверить в то, что Бог послал им необрезанного — а посланец из шара, несомненно, никогда в своей жизни не подвергался этой предписанной Ветхим Заветом хирургической процедуре. Христиан же заставили сомневаться вполне современные зубные пломбы загадочного незнакомца. Было абсолютно непонятным и то, что делали в шаре часы невиданной доселе конструкции с циферблатом на двадцать часов, а также антикварный пулемёт МГ-34 немецкого производства — в прекрасном состоянии и снаряжённый патронной лентой, измазанной непонятной органической субстанцией.