Молот ведьм - [24]

— А после палача кто? — Рита так сильно сплела пальцы рук, что у неё даже побелели костяшки.

— Вы, — тепло ответил я. — Ибо кто же ещё?

— Я… не хочу… — Её нижняя губа дрожала так, будто на певицу напала лихорадка.

— А кому бы хотелось? — Я пожал плечами. — Однако не морочьте этим свою красивую головку, возможно, это образование инквизитора слишком влияет на достойную сожаления подозрительность моего ума.

— Вы сведёте меня с ума! — вспыхнула она, и, пожалуй, я предпочитал видеть, как она гневается, чем как отчаивается.

— А я? — глухо спросил Шпрингер.

— Не думаю, — произнёс я.

— Вы тоже могли его спасти. — Она уставилась на меня. — Вы могли сказать, что обычай требует отпустить приговорённого на свободу…

— Я сказал правду, — прервал я её. — И это не я заказывал у нашего умелого палача из Альтенбурга верёвку, приносящую счастье.

— Знаете… — Она опустилась на кресло.

— Знаю. И в связи с этим также знаю, какой была третья причина. Жизнь человека в обмен на кусок верёвки с его виселицы — это интересная замена. Хотя признаю, вы могли иметь несколько больше милосердия в вашем сердце.

— И вы-ы-ы, — заикаясь, сказала она, — говорите о милосердии. Инквизитор! — Она выплюнула последнее слово, будто было проклятием. — Я покидаю этот проклятый город! –

Она стукнула кулаком по поверхности стола, аж кувшин с вином опасно задрожал.

— Не советую, — сказал я. — Будете здесь или в ста милях отсюда, немного вам поможет. Но как я говорил: даже если мои подозрения подтвердятся, у вас будет время. Самое меньшее шесть дней.

— Почему именно шесть дней? — спросил изумлённый Шпрингер.

Я встал.

— Не забудьте о пряничках, — наказал я ему. — Что касается вас, — я обратился к Рите, — советую найти священника и искренне исповедаться. А перед сном прочитать Розарий. Скорее всего, мало поможет, но всё-таки… А теперь простите, пойду поговорю с лекарями.

***

Останки Линде переправили в один из винных подвалов, и именно там собрались три лекаря, дабы провести тщательный осмотр тела. Не знаю, почему они выбрали именно подвал, поскольку было в нём темно, холодно и сыро. Холодно и сыро, это ещё никому не мешало, но темнота затрудняла исследование. Поэтому я велел, прежде всего, принести сколько возможно ламп и расставить из возле тела, лежащего на толстом, дубовом настиле.

— Можно поговорить с вами наедине, магистр? — обратился ко мне один из лекарей, когда слуги устанавливали лампы.

— Да, — ответил я и отошёл с ним в сторону.

— Не знаю, как это сказать… — Лекарь стиснул руки явно взволнованный. — Конечно, я могу ошибаться…

— Говорите смело, — произнёс я. — Любая гипотеза не хуже другой.

— Только это мистика… — Он поднял взгляд и посмотрел мне в глаза. Улыбнулся. — Ну да, я знаю, что вы ближе к подобным делам, но медицина это всё же наука…

— Мой дорогой доктор, — сказал я тихо, но категорично. — Не будем разговаривать о медицине, мистике и науке. Хотел бы услышать о твоих подозрениях.

— Я заметил следы на шее, — прошептал он. — Едва заметные посинения. Будто кто-то его душил. Но человеческие пальцы не оставляют таких следов. Это не кровоподтёки, а как бы лишь их…

— Тень, — закончил я за него и кивнул. — Называем это ведьминой меткой, доктор.

Он задрожал и в этот раз начал нервно дёргать свою седую, козлиную бородку.

— Знаю, — прошептал он ещё тише. — Я слышал об этом. Но ведь с научной точки…

— Спасибо, — сказал я и кивнул ему.

Я подошёл к телу, чтобы самому рассмотреть шею Линде. Ранее я не заметил следов, о которых говорил доктор, но в этом не было ничего удивительного. Ведьмина метка проявляется только через несколько часов после смерти. Но я был доволен, что мои неясные подозрения получали такое сильное подтверждение. Это не означало, что я был доволен возбуждением следствия и началом поисков колдуна или ведьмы, которые использовали магию, чтобы убить Линде. Когда я подошёл к трупу, два остальных лекаря уступили мне место. Я взял в руку лампу и, обстоятельно светя себе, осмотрел тело. Я отнюдь не собирался ограничиваться шеей и исследовал тело от ногтей на ногах по самую кожу на голове. Это продолжалось достаточно долго, но кроме этих, напоминающих тени или лёгкие полоски пыли следов, я не нашёл ничего. Конечно, тело Линде было в прискорбном состоянии, но это следовало из нездорового образа жизни и старости, а не от внешних причин. Жёлтая, вся в складках кожа на животе, обвисшая, дряблая грудь, хрупкие, ломкие ногти, испорченные зубы, искривленные артритом стопы, жёлтые, с налившиеся кровью белки глаз… Да-а, Линде лишённый парчи, бархата и шелков, выглядел сейчас будто разбухшая, мёртвая рыба.

— Удар, — заявил безапелляционным тоном один из лекарей. — Как пить дать, удар.

— В самую точку, уважаемый профессор, — подтвердил другой лекарь. — Удар. — Он вознёс глаза к небу, а в этом случае скорее к кирпичному потолку. — Какой блестящий диагноз.

— И так именно запишем в протоколе, — решил я. — Поскольку никакая другая причина, кроме названной вами, учёные мужи, мне в голову не приходит.

Я вежливо с ними попрощался и моргнул третьему лекарю. Я был уверен, что своими подозрениями о ведьминой метке он не станет беспокоить коллег и никого другого, так как это могло повредить его репутации. А я мог лишь скорбеть о том, что некоторые, веря в мощь Сатаны, одновременно не верят, что Зло может обрести физическое проявление. К сожалению, это было распространённое мнение среди людей, занимающихся наукой, которые забыли о том, что кроме того, что телесно, существует и то, что духовно. А, кроме того, что материально, существует и то, что нематериально. Бургграф уже об этом знал.