Молоко с кровью - [58]

– Болеет он… Или как это… Побитый весь…

– Знаем, что побитый, – отвечают. Барбуляковы вещи бросили, вокруг Степки собрались, как родственники скорбные вокруг гроба. Переглянулись, один рукой на дверь показал, остальные кивнули и стали Степку на одеяло перекладывать.

Татьянка испугалась еще сильнее.

– Да что же это? Куда это вы его? Он же совсем негодящий!

– Точно, тетка, – сказал ей один. – Негодящий!

– Да куда вы его? – к стене стала, руки к груди прижала.

– Вам сообщат, – ответил тот, что остальным приказы отдавал.

– Так его лечить нужно…

– Заодно и вылечим, – сказал. – От всех болячек!

– А где? Где? Я б, может, передачку какую ему собрала… Проведала…

Начальнику, верно, Татьянкины нюни надоели. Он вынул из кармана красную книжечку и ткнул в горбатый нос:

– Мы из областного управления комитета государственной безопасности. И посещения в нашей конторе не предусмотрены. Мы сами проведываем… кого нужно. А вам, Татьяна Тарасовна, советуем сохранять покой и держать рот на замке до тех пор, пока мы вас не вызовем, – Татьянку взглядом смерил. – Если будет такая необходимость. Вам все понятно?

Татьянка замерла, а серьезные дядьки уже понесли немца из хаты. «Ногами вперед», – только и мелькнуло в Татьянкиной голове. На ватных ногах дошла до двери, вышла – Степку уже засунули в машину, стоявшую у двора. «Такая же, как “скорая помощь”, только болотная», – откуда-то взялась в Татьянкиной голове несвоевременная мысль.

Юрчик увидел, как Барбулячкиного отца вынесли на одеяле и положили в машину, и аж глаза вытаращил. Вот это да! Тут такое… А рыжая Ларка за хряком гоняется. Оглянулся на бабину хату – нет бабы во дворе. И хорошо! Пока баба Ганя из хаты на Юрчика глянет, он сто раз успеет к ставку сбегать, потому что один мальчик только что по улице бежал и кричал, что хряка на ставок загнали.

Юрчик усмехнулся хитро и побежал к ставкам.

За Ракитным в степи рядом с лесополосой еще во времена царя Гороха люди вырыли два глубоких ставка, и, верно, правильное место нашли, потому что со временем ставки не обмелели, не поросли камышом, не превратились в болота, отчего ракитнянцы пришли к выводу, что ставки поддерживают свою силу подземными родниками. Один ставок – поменьше – был за километр от Ракитного в степи. Второй – побольше и поглубже – сразу за селом. На этот большой став и загнала ракитнянская толпа Тарасова хряка с дверцей от Нечаева «Запорожца» на шее.

Юрчик добежал до ставка, стал на берегу и рассмеялся. Цирк да и только! Стоит на льду посреди ставка хряк. Копыта разъезжаются, он ими перебирает, аж визжит, а копыта не слушаются, скользят. Хряк от той беды головой крутит, а на шее дверца красная болтается. А с другого берега дядьки ракитнянские хряка пугают, чтоб он, выходит, к берегу направлялся. Но хряк – ни в какую!

Тут видит Юрчик – немного в стороне от него с берега на лед рыжая Ларка вышла и пошла к хряку.

– Иди, иди, мой маленький! Иди, иди, моя ласточка… – хряка уговаривает.

– Ларка! Ла-а-арка! – закричал Юрчик.

Ларка оглянулась, махнула Юрчику рукой, мол, да не мешай ты мне! И дальше. К хряку идет, а он внучку хозяйскую признал и отступает потихоньку к берегу, где уже дядьки с веревками наготове.

– Вот глупая! – рассердился Юрчик, ступил на лед и пошел за Ларкой.

До испуганного и обессилевшего хряка оставалось метров тридцать, когда лед под Ларкой – кряк – как испуганная утка. Девчушка охнуть не успела – провалилась в темную воду и в последний миг уцепилась ручонками за край обломанного льда.

Юрчик остановился и растерянно оглянулся. Дядьки на другом берегу приставляли руки к глазам, чтоб разглядеть, что происходит на льду, и, хоть перед ними дергался хряк, вдруг засуетились, кто-то один уже обвязывался веревкой…

Юрчик глянул на тонкие Ларкины ручки, только их и можно было увидеть среди проломанного льда, упал на лед и пополз к девочке. Ухватил Ларку за руки, потянул на себя.

– Быстрей, быстрей, – шептал. Ларка вцепилась в Юрчика.

– Пуговицу расстегни, – прохрипела дрожащими синими губами.

Юрчик совсем не понимал, чего хочет от него глупая рыжая Ларка, которая вечно встрянет в какую-нибудь историю, но протянул руку и с трудом расстегнул у шеи большую, как дуля, пуговицу грубого Ларкиного пальто. Ларка выскользнула из пальто и, как обезьяна, вскарабкалась на лед из полыньи. Выбралась и на четвереньках – от полыньи. На метр-два, не больше, отползла. Упала на лед, скрутилась. Синяя. Трясется.

Юрчик встал. Сердце колотится. Мокрые руки дрожат. Со страхом отошел от полыньи, в которой плавало Ларкино пальто, насупил брови серьезно, как отец-председатель, подумал миг, скинул теплую дубленку и осторожно пошел к девочке.

– Вот точно простужусь из-за этой глупой Ларки, – бормотал серьезно.

До нее оставалось не больше метра, когда лед под Юрчиком провалился тихо, без единого звука, словно в страшном немом сне. Ларка заморгала глазенками и увидела темную воду небольшой, аккуратной, словно кто-то нарочно вырубил, полыньи, на краю которой лежала добротная дубленка Юрчика. В полынье равнодушно плескалась вода. Казалось, лед не провалился под мальчиком, а кто-то хищный, безжалостный и всемогущий пробил его изнутри, чтобы схватить Юрчика и мгновенно бесследно исчезнуть с ним в темной бездне, словно в результате неимоверно удачной фантастической операции.