Молоко без коровы - [80]
Можно только гадать, как повели бы себя в аналогичной ситуации православные батюшки, торопясь на зов митрополита или главы района. Но возросшее влияние церкви, как выясняется, нравится не всем головам нашего державного орла. Одна на официальное православие делает ставку, поскольку верит в его охранительную функцию: успокаивать массы и профилактировать бунты. А другая трезво оценивает влияние религии, например, в большом спорте. Ведь не секрет, что результаты наших спортсменов по сравнению с советскими временами стали не очень. А добытые на Олимпиаде медали – это тоже скрепа. В Университете физической культуры еще в 2000-е гг. начаты исследования под руководством известного сектоведа профессора Ирины Шемет. Результат предсказуем – у истово православных спортсменов показатели примерно на четверть хуже.
По словам Ирины Шемет, векторы развития личности, которые закладываются спортом и христианством, противоположны. Это активность или пассивность, вызов или смирение, доминирование или подчинение, бесстрашие или страх, возвышение или унижение духа. Неслучайно в борцовских дисциплинах православных из состава сборной России вытеснили мусульмане, поскольку в исламе акцента на смирении не прослеживается>[19]. Что остается делать державному орлу? Начать по-тихому рекодировку спортсменов, чтобы превратить слабых в сильных. А очереди к мощам приберечь для телевизора.
В этом смысле ситуация в экономике не слишком отличается от положения в спорте. С высоких трибун не устают повторять, что в стране нехватка квалифицированных работников. А Всемирный банк видит в тройке главных российских проблем (наряду с коррупцией и высокими налогами) дефицит людей с развитым критическим мышлением. Но ведь квалифицированный – это способный самостоятельно, без чьих-то указаний решать возникающие проблемы. Но у школьного и семейного воспитания совсем другие тренды.
По данным опроса «Левада-центра», каждый седьмой россиянин 35–44 лет живет с родителями. Большинство, конечно, не от хорошей жизни. Но, даже если бы нашлись деньги на собственное жилье, с родителями все равно бы остались 17 % россиян. Хотя в 2003 г. таковых было лишь 13 %. Доля тех, кто при наличии средств однозначно съехал бы, за 14 лет сократилась с 68 % до 47 %>[20]. Еще круче результаты прошлогоднего опроса аналитического центра НАФИ: каждый шестой россиянин никогда не жил отдельно от родителей. Среди 25-34-летних так и не съехали от предков 23 % – почти четверть россиян в расцвете лет>[21].
Кого-то успокоит, что похожая ситуация наблюдается и в странах Европы, и в США. В Испании с родителями живут 67 % молодых людей от 18 до 29 лет, в Италии – 60 %. Даже в мегасамостоятельных Штатах 10 лет назад в отчем доме обретались 27,6 % американцев в возрасте от 18 до 34 лет, а сегодня уже 31 %. Экономике это обходится недешево: в США рынок не досчитался более 2 млн новых домохозяйств. Это значит, что застройщики плохо продают свои квадратные метры, сокращают персонал, меньше платят налогов. В магазинах застряли 2 млн холодильников, стиральных машин, пылесосов. Еще хуже пришлось бы экономике, если предки не спонсировали бы своих отпрысков: в Великобритании, например, 450 тыс. взрослых прибегают к помощи родителей, чтобы оплатить аренду жилья. Родителям расходы на переезды и съем гнезд обходятся, на минуточку, в миллиард фунтов каждый год.
Но причины инфантилизма взрослых отличаются: на Западе его провоцирует поддержка государства, а в России – ее отсутствие. Например, в Швеции или Норвегии государство по максимуму помогает молодым субсидиями на высшее образование или жилье. Чтобы иметь побольше времени на досуг, ребята работают на половину или даже 30 % ставки, и жить с родителями им выгодно. Россиянин живет с родителями, как правило, от безысходности: ни работы, ни денег, ни пособий, ни льгот. Уехать покорять столицы? Но российское образование не старается вырастить самостоятельного человека, знающего свои права и принимающего решения. Наши приоритеты, как известно, патриотизм, послушание, прилежание, авторитет старших, скрепы. В той же Норвегии дети с 11 лет выбирают предметы, которые намерены изучать по школьной программе, а в России – только два предмета из четырех, по которым сдаешь государственные экзамены в 15 и 17 лет. Наш старшеклассник вынужден часами после уроков зубрить полтора десятка предметов, большая часть которых не вызывает интереса. Много ли сил останется на реальное саморазвитие?
Но ведь одеть детей в форму и заставить ходить строем пытались и в советские времена. Почему же в 1989 г. многопоколенных хозяйств в России насчитывалось 20 %, а в 2010 г. – 32,5 %>[22]? Ведь рост почти в полтора раза не может быть случайным! Казалось бы, все должно быть наоборот: рухнула советская система занятости, и провинциальная молодежь уезжать от родителей просто вынуждена – работы-то дома нет никакой! При Союзе в почете были те, кто в 18 лет ушел на фронт, а после распада СССР – те, кто самостоятельно «добился успеха», то есть разбогател. Так почему?
Оказывается, когда экономика в стагнации, доходы населения падают, а социальные лифты сломались, в людях возрастает не столько рациональное движение к цели, сколько ожидание всевозможных чудес. Например, в кризисном 2016 г. продажи лотерейных билетов одной только «Почты России» вдруг выросли сразу на 46 % – почти до 40 млн штук. Специалисты отмечают, что русское ожидание чуда может иметь мало общего с религией: к примеру, наибольшей прирост подпольной игромании отмечен в безбожные советские времена. Вряд ли ключевой вклад внесли русские сказки, кишащие скатертями-самобранками и коврами-самолетами, поскольку в них же встречаешь четкий завет: «На Бога надейся, а сам не плошай». Так или иначе, недостаток критического мышления способен влиять на состояние экономики – например, на банковский процент по вкладам.
