Молоко без коровы - [76]

Верится с трудом

Если иностранец попытается разобраться, каковы религиозные взгляды россиян, он, мягко говоря, запутается. По данным одних исследований, до 80 % граждан России считают себя православными христианами. В то же время рождественские богослужения в январе 2018 г. посетило 2,5 млн россиян, то есть менее 2 % населения^[6]. Эта цифра стабильна на протяжении многих лет и не меняется по мере открытия новых храмов. Даже на Пасху дорога приводит в храм 4,5 млн верующих при 147-миллионном населении. В Страстную субботу, вершину Великого поста, рестораны, стадионы и общественные бани полны, как в самый обычный день. Более трети граждан признались социологам, что никогда не посещают церкви, более половины делают это не чаще одного раза в год. По словам руководителя отдела социально-политических исследований «Левада-центра» Бориса Дубина, 60 % православных не относят себя к религиозным людям: менее 40 % из них уверены в существовании Бога. А около 30 % полагают, что Бога вообще нет^[7]!

Вместе с тем в выходные дни у храмов в городах довольно много людей. Если храм находится при православном кладбище, высока вероятность увидеть длинную очередь в церковную лавку. Когда в Москву или Петербург привозили мощи Николая Чудотворца или «Пояс Богородицы», верующих не смущала необходимость ждать в очереди к святыням более суток! Со стороны может показаться, что типичный российский православный – это пожилая женщина без высшего образования. Однако в большинстве субъектов Федерации истеблишмент подчеркнуто религиозен. Нет ни одного открытого атеиста и в правительстве России. В дни православных праздников телевизионные новости немыслимы без первых лиц, участвующих в таинствах вместе с архиереями РПЦ.

Исторически светская власть и православная церковь всегда были естественными союзниками. Крещение Руси, запущенное в 988 г. киевским князем Владимиром, было актом политической воли правителя. «Путята крестил мечом, а Добрыня огнем» – вот что прочитал о крещении Новгорода в Иоакимовской летописи, ныне утраченной, историк XVIII века Василий Татищев. Церковная реформа XVII века, известная как Раскол, также была активирована сверху и не имела ничего общего с европейской Реформацией, потребность в которой вызрела по мере развития гражданского общества.

По сути, в допетровской Руси патриарх был второй фигурой в государстве после царя: иногда марионеточной, иногда обладавшей реальной властью. Петр I прекратил эти метания, упразднив патриаршество и поставив духовенство в один ряд с прочими служилыми сословиями. Священный Синод управлялся назначаемым императором обер-прокурором и помещался в одном здании с Сенатом, как обычное государственное учреждение. Знаменитая уваровская триада «Православие, самодержавие, народность» отводила церкви ключевое место в деле профилактики революций.

Историки много спорят о влиянии Синода на русскую жизнь до 1917 года. Но совершенно очевидно, что церковь не справилась со своей охранительной функцией: серия революций разрешилась Гражданской войной и созданием Советского Союза. При этом в многотысячных крестных ходах по улицам Петербурга и свержении династии участвовали одни и те же народные массы. Церковь не сумела сплотить сколько-нибудь значимые силы ради сохранения стабильности, даже Белое движение обошлось без традиционного «За веру, царя и Отечество». 1920-1930-е оказались для церкви, вероятно, самыми мрачными, но во время войны Сталин вернул ей многие утраченные функции. А о послевоенном периоде известен анекдот, в котором священник угощает в купе попутчиков курочкой, сальцом и самогоном: «А вы не пробовали отделиться от государства?»

Однако после 1987 г. наметился новый этап сближения церкви и государства: богослужения стали показывать по телевидению, правительственный Совет по делам религий отменил нормативные акты, ограничивавшие деятельность церковных приходов, с пафосом отметили 1000-летие крещения Руси. Первый президент России Борис Ельцин в конце 1991 г. подписал распоряжение «О возвращении Русской православной церкви строений и религиозной литературы». А представители РПЦ всегда поддерживали Ельцина: и во время непопулярной войны в Чечне, и в ходе президентских выборов 1996 г., когда перспективы переизбрания выглядели безнадежными.

Большой вопрос: стало ли православное вероисповедание точкой самоидентификации россиян после крушения коммунистических идеалов? Впервые социологи попытались определить долю верующих в масштабе страны в конце 1980-х. Получилось 16–19 % христиан, мусульман, буддистов, вместе взятых, на 70 % неверующих. Но уже к 1993 г. 69 % мужчин и 82 % женщин стали набожными. Директор «Левада-центра» Лев Гудков говорит, что рост числа верующих в разы за одно поколение объясняется именно этно-конфессиональной идентичностью^[8]. Православие стало безусловной привязкой к гордости за принадлежность к русскому народу наравне с Черноморским флотом и полетом Гагарина в космос.

Как выразился в 2007 г. писатель Виктор Ерофеев, православная церковь обеспечила правящую элиту национальной идеей, которую власть искала еще со времен горбачевской перестройки: «Церковь пытается предложить новую антиевропейскую утопию, опасную для модернизации России и отвергаемую частью интеллигенции. Основной постулат: русские ценности отличаются от западных. Человек не является мерилом всего, он служит Церкви и Государству»