Молодые дикари - [54]

Однако самодельный пистолет хотя и стреляет неточно и не имеет убойной силы настоящего пистолета, тем не менее не является игрушкой. Вылетающие из стволов этих самодельных пистолетов пули 22 калибра — те же самые пули, и они также могут убить.

Пуля попадает Большому Доминику в ногу. Он падает на тротуар и ползет, надеясь найти безопасность в подвале. К нему подбегают Башня, Ридон и Дэнни Ди Пэйс, хватают его иод руки и волокут к ступенькам, ведущим в подвал углового дома.

Вооруженными были только восемь ребят, семеро из них уже выстрелили. Последний стреляет в воздух, и парни бросаются к углу улицы, пробегая мимо места, где спрятались Большой Доминик, Башня и Дэнни.)

Большой Доминик: «Сукины дети! Грязные «японские» ублюдки!»

Дэнни: «Ш-ш-ш, ш-ш-ш, они услышат нас».

Большой Доминик: «Ты думаешь, я буду без ноги. О, боже, неужели я буду без ноги?»

Башня: «Тише! Ради бога, замолчи!»

Дэнни: «Что они делают?»

Башня: «Они остановились на углу».

Дэнни: «Что это? Слышите!» (Они слушают.)

Башня: «Сирена! Это полиция!»

Дэнни: «Прекрасно! У них у всех оружие! Это будет... »

Башня: «Постой. Посмотри-ка».

(Трое ребят подаются вперед. «Всадники» остановились на углу. На этом же углу с расстегнутой курткой стоит Рафаэль Моррез. Один за другим «Всадники» быстро суют пистолеты в его протянутую руку. И так же один за другим Моррез прячет пистолеты под рубаху и за пояс, действуя на ощупь с проворностью слепого. Фрэнки Анариллес последним избавляется от оружия. Все остальные «Всадники» группами по двое и по трое уже разбежались в разные стороны.)

Фрэнки (сжимая плечо Морреза). «Молодчина, Ральфи». (Он убегает, Рафаэль Моррез застегивает молнию на куртке и, постукивая по тротуару самодельной тростью, идет по улице. В это время к обочине тротуара подъезжает полицейская машина.)

Первый полицейский: «Ты! Эй, ты! Стой!»

(Моррез безучастно оборачивается. Первый полицейский готов вылезти из машины, но второй, сидящий ближе к тротуару, останавливает его.)

Второй полицейский: «Все в порядке, Чарли. Он не из тех. Это слепой парень. Я уже встречал его».

(Полицейская машина уезжает. Быстро постукивая тростью, Моррез ускоряет шаг, направляясь по длинной улице в испанский Гарлем.)

— Разве вы не понимаете? — сказал Большой Доминик. — Этот парень был у «Всадников» оруженосцем. Они отдали ему пистолеты, и он благополучно скрылся! Если бы полицейские схватили парней, те оказались бы чистенькими.

— Ты говоришь, что он был оруженосцем только в одном случае? — спросил Хэнк.

— Только в одном случае? Мистер, я вам говорю, что он был членом этой грязной банды.

Ей были знакомы все признаки его беспокойства. Сидя напротив Хэнка, она делала вид, что решает кроссворд, а сама из-за края газеты наблюдала за ним. Он перечитывал свои аккуратно отпечатанные записи. Она понимала: что-то неладно.

Три раза Хэнк вставал из-за стола и ходил на кухню за водой. Два раза сходил в ванную. Заточил четыре уже идеально заточенных карандаша, а спустя десять минут снова принялся их затачивать. Углубившись в записи, он беспокойно ерзал на стуле.

— Хэнк?

— М-м? — сняв очки, он обернулся к ней. Его глаза были очень светлыми, и она знала, что он сильно устал. В этот момент он выглядел молодым и беззащитным. Губы его тронула слабая улыбка, и у нее неожиданно появилось к нему материнское чувство. Ей захотелось подойти к нему и прижать его голову к своей груди.

— Все в порядке?

— Да, все нормально, — он снова улыбнулся.

— Нервничаешь?

— Не больше, чем обычно, — ответил он и вздохнул. — Может быть, мне следует прекратить сейчас работу. Впереди еще целых два дня. Достаточно времени, чтобы успеть просмотреть все это.

— Почему бы и нет?

— Хорошо. Я только хочу прочитать заключение полицейской лаборатории, — сказал он, — Кэрин...

— Да?

— Убийство... Это убийство, так ведь?

— Милый, в чем дело?

— Неважно. Просто... Неважно.

Он снова надел очки и, порывшись в портфеле, вытащил голубую папку, в которой находилось заключение. Наблюдая за ним, она видела, как по мере чтения напрягалась его спина, как он выпрямился в кресле, затем снова склонился над заключением, перечитывая его, и водя пальцем по странице, и читая строку за строкой, как малограмотный. Затем он покачал головой, энергично отодвинул стул и начал расхаживать по комнате.

— Давай, выйдем на улицу, — сказал он. — Прогуляемся. Дженни вернется еще не скоро, да?

— Она пошла на вечер. Кажется, бойкот со стороны соседей прекращается.

— Тогда пойдем. Пожалуйста, Кэрин. Я должен подумать.

Они вышли из дома и спустились к реке. Вечер был теплый. Над тонким полумесяцем проносились темные облака. Они с Кэрин прошли через рощу и уселись на плоской скале. Закурили... В свете зажженной спички она разглядела его лицо — обеспокоенное, уязвимое, юношеское. Ей снова захотелось коснуться его.

— В чем дело, Хэнк? — спросила она.

— Суд начнется в понедельник, — сказал он.

— Ну и что?

— Я веду совершенно верное дело о предумышленном убийстве. Целый месяц я потратил на то, чтобы свести все воедино. А сегодня, сегодня я... Сейчас, прочитав свои записи, мои тщательно подготовленные записи, мое до мелочей продуманное дело, сейчас я в затруднении. Сейчас я не знаю. Я не знаю, что делать, черт возьми!