Молодые дикари - [52]

— Они выглядят не так уж плохо, — заметил Хэнк.

— Это потому, что вы их не знаете. Все они воры, все до одного. Или сутенеры, или шлюхи, или аферисты. Взгляните на них! Каждый второй здесь, — наркоман. В Гарлеме столько наркотиков, что ими можно обеспечить все человечество на десять лет вперед.

— Неужели вы ничего не предпринимаете?

— Пытаемся. Отделение по борьбе с наркотиками тоже не дремлет. Но у нас не хватает людей. Вы думаете, здесь были бы уличные банды, будь у нас достаточно полицейских? Мы колотили бы этих ребят дубинками всякий раз, как только они просто осмеливались бы косо посмотреть на кого-нибудь. Во всяком случае, половина из них нуждается в этом.

— Может быть, — сказал Хэнк.

— В этом случае нет никаких «может быть». Хулиган есть хулиган, а эти ребята все хулиганы. Между прочим, я не встречал ни одного хулигана, который тут же не начал бы реветь после первого же удара. — Он помолчал. — Мы идем в бильярдную на Второй авеню. Там мы можем найти Большого Доминика.

— Значит, по вашему мнению, все, что мы должны сделать, это стать жестокими, и тогда мы решим проблему детской преступности, верно?

— Верно. Хороший пинок в зад вместо всех этих нежностей. С каких это пор психиатры стали решать, что правильно и что неправильно? Преступник есть преступник! У нас уже достаточно психов в сумасшедших домах и нечего пытаться оправдывать каждого преступника под предлогом, что он психически неуравновешенная личность. Кто в наше время психически уравновешенная личность? Вы? Я? Мы все немножечко того, но мы, тем не менее, соблюдаем законы. Решение простое: раскраивать их проклятые черепа. Если хулиган выходит за рамки дозволенного, отправлять его в тюрьму, а ключ выбрасывать. Это и есть решение вопроса. — Он замолчал. — Вот мы и пришли. Сейчас вы встретите еще одного хулигана, которого следовало бы упрятать за решетку, когда ему было шесть лет.

Они поднялись на второй этаж. На лестнице стоял сильный запах мочи. В то время как они поднимались, Хэнк удивлялся: был ли где-нибудь в Гарлеме хоть один лестничный пролет, где бы так не пахло.

Большого Доминика они нашли стоящим за бильярдным столом, расположенным в конце зала. Он кивнул лейтенанту, собрал шары в «пирамиду», затем разбил их, пытаясь отбить угловой шар, но промахнулся и с силой врезался в шары кием, они раскатились по всему столу. Пожав плечами, Доминик взглянул на вошедших и сказал: «Скверный удар».

— Это окружной прокурор, Доминик, — представил Ганнисон. — Он хочет с тобой поговорить. Хочет услышать то, что ты рассказывал мне.

— Да? — Большой Доминик внимательно посмотрел на лицо Хэнка. — Кто-то избил вас, мистер Белл?

— Не умничай, щенок! Ты читаешь в газетах то же самое, что и все другие. Выкладывай мистеру Беллу то, что ты говорил мне.

— С удовольствием, — сказал Большой Доминик.

Он был низкого роста, широкоплечий, с толстой шеей и широкой талией. Ему было трудновато дотянуться до дальнего шара. Длинные черные волосы, пышные бакенбарды, в левой мочке уха круглая золотая серьга, не выглядевшая на нем по-женски. Если что и поражало в нем, так это исходившая от парня бычья сила, и как только Хэнк увидел его, он сразу понял, что Фрэнки Анариллес был неправ в суждении об этом парне. Какие бы ни были у него недостатки (а, похоже, плохая игра на бильярде была не главным из них), у этого парня определенно имелись данные руководителя. В присутствии полицейского лейтенанта и окружного прокурора он продолжал катать шары по бильярдному столу так, словно был нефтяным магнатом, которого посетили в его поместье, расположенном на холмах Калифорнии. Промазав два раза подряд, он внимательно осмотрел кий и заметил:

— Не удивительно. Кий кривой. — Подойдя к стойке, выбрал другой и, прищурившись, посмотрел вдоль него, проверяя, прямой ли он, а затем вернулся к столу.

— Итак, вы хотите услышать мой рассказ? — спросил он.

— Да, — ответил Хэнк.

— М-м, — Большой Доминик прицелился и снова промазал. Было похоже, что новый кий заметно не улучшил его игры.

— Вы знаете, кто я? Я Большой Доминик... Пятый в середину. — Ударил и промазал. — Или этот проклятый стол неровный, или пол покатый.

— Я слышал о тебе, — сказал Хэнк.

— Еще бы. Все знают обо мне. Мое имя было в газетах в общей сложности шестнадцать раз. Однажды они указали неправильно мой адрес— Он высморкался и, прицеливаясь, присел так, что едва был виден из-за края стола:

— Восьмой в угол. — Ударил и опять промазал. — Вы знаете, почему меня называют Большой Доминик? — спросил он, выпрямляясь.

— Хватит, прекрати болтовню, — рассердился Ганнисон. — Мистер Белл — занятый человек.

— Они зовут меня Большой Доминик потому, что я коротышка, — сказал он и засмеялся. — Но каждый из них знает, что если он когда-нибудь на самом деле осмелится назвать меня коротышкой, он труп. — Он снова засмеялся. — Труп. Поэтому они зовут меня Большой Доминик.

— Ты очень отважен, щенок, — саркастически заметил Ганнисон. — Расскажи мистеру Беллу свою историю, пока я не обломал этот кий о твою башку.

— Ребята, которых вы собираетесь отправить на электрический стул, мистер Белл, — хорошие ребята.