Молочные реки - [38]

— Исчез… трупа нет… — изумленно пробормотала Тамара. — Куда он исчез?

— Понятия не имею. Но вы со своими кассетами — в полном дерьме. И мы тоже. Поэтому Виталий Максимович и поручил мне это дело.

Пономарев принес две кассеты для видеокамеры, швырнул их Роману. Тот поймал обе, держа их на мушке. За одно это следовало уважать мужика, видно, что профессионал.

— И ты бы застрелил нас, если бы не отдали?.. — спросила Тамара, обнимая мужа.

— Да, — просто ответил Роман. — С дураками разговор короткий. Забудьте о том, что было между нами, настоятельно рекомендую. И никогда не вспоминайте!

Он сунул кассеты в карман джинсов, пистолет за пояс, прикрыл его футболкой и вышел из квартиры. Пономарев запер дверь, внимательно посмотрел на жену и сказал:

— Большие бабки проворонили…

— А зачем тебе они, если есть я? — спросила Тамара.

— Если ты есть — незачем, — сказал Пономарев, впиваясь губами в сладкие губы Тамары.

Когда дошли до кровати, оба были в том же состоянии, что и до звонка в дверь. И повалились на кровать, мигом забыв об утраченном компромате.

— Ты переживаешь, думаешь о том, что случилось с Андреем? — спросил Пономарев, целуя роскошные груди Тамары.

— Нет… Ох, нет… Он для меня умер еще раньше, когда так грубо со мной обошелся. Валя… забудем обо всем, что было, а?

— Забудем, Тома, я тоже этого хочу…

Глава 19

Лидия не только сбегала в местный круглосуточный магазин — купила там бутылку водки, маринованные огурцы и грибы, баночку шпротов и триста граммов колбасы. Вернувшись домой и убедившись, что Сергиенко спит, она приняла душ, пожалев, что в ее ванной не было пахучих гелей. И накраситься было нечем, уже и забыла о косметике. Теперь вспомнила, да что толку? Ничего ведь нет… Надела чистое белье, свою лучшую ночнушку, вошла в комнату… А там вонь жуткая, и как это она раньше ее не чувствовала? Открыла дверь балкона, впуская утреннюю свежесть в квартиру, потом пошла на кухню, там поставила пакет с покупками на стол. Достала из шкафа два стакана тонкого стекла, остались от прежней жизни, пару тарелок, нож, откупорила банки и даже консервы со шпротами сумела открыть, нарезала колбасу тонкими пластинками, разложила закуску по тарелкам и, прихватив пакет с бутылкой водки, пошла в комнату, там толкнула в плечо Сергиенко:

— Андрей… проснись.

Для себя решила, что может называть его на ты. Не важно, что большой начальник, муж еще более влиятельной начальницы, сейчас он просто ее гость.

— Что? — спросил Сергиенко, поднимая голову.

— Водочки тебе принесла, закусочки…

— А-а, спасибо, Лида.

Сергиенко сел на диване, взял стакан, тарелку с закуской. Лида плеснула ему водки. Ахнула, заметив, что вилки не принесла, побежала в кухню, вернулась с вилками. Наполнила и свой стакан.

— Андрей, за то, что мы живы…

— Согласен, — кивнул Сергиенко. — Что с тобой случилось, Лида? Почему…

— Сперва выпьем, ладно?

Сергиенко согласно кивнул, выпил, закусил кусочком колбасы. Лидия тоже выпила, тоже взяла ломтик колбасы. Уставилась на Сергиенко взглядом, который жаждал ответа на вопрос: почему он, пьяный, поехал кататься? Она ведь знала его как очень аккуратного водителя, не позволяющего себе вести машину, если немного выпьет. Елена, лихая баба, подшучивала над тем, что, возвращаясь из гостей, он непременно пристегивал ремень безопасности и постоянно просил жену ехать осторожно. А вчера вечером сел за руль, вообще ничего не соображая.

Так и смотрели друг на друга, ожидая откровений, необходимых им обоим. Лидия первая не выдержала:

— Ну, если хочешь знать… После того как твоя жена уволила меня, показалось, что жизнь закончилась…

Сергиенко слушал ее рассказ, прихлебывая водку из стакана, мрачно кивал. Понимал Лидию и сочувствовал ей. Потом рассказал свою историю, лишь о том, что Елена уехала в Сочи, не упомянул. Лидия тяжело вздыхала, сокрушенно качала головой, тоже сочувствовала. Они понимали друг друга, но радости от этого не было ни у кого. Лидия даже расстроилась — притащила его к себе, опасаясь мести со стороны Елены, а они, оказывается, намереваются разводиться. Зачем тогда тащила? Теперь Елена и вправду может разозлиться, ведь никто же не знает, где ее пока еще законный муж, наверное, милиция станет дергать, да и на заводе будут смотреть с подозрением. Но тут же успокоилась — да и черт с ней, с Еленой! Зато с умным, хорошим человеком поговорит, давно у нее таких собеседников не было, и вообще…

— Ну и что ты собираешься делать дальше? — спросила она.

— Не видела, машину мою убрали?

— Нет, но могу посмотреть.

— Сильно покорежена?

— Да прилично.

— На сиденье была кровь?

Лидия кивнула, не понимая, почему он спрашивает ее об этом. Хочет, чтобы такси вызвала? Или позвонила жене, сообщила, что он тут? Еще плеснула водки в его стакан, себе наливать не стала. Сергиенко выпил, отправил в рот кусочек колбасы, устало откинулся на подушку.

— Лида, никому ничего обо мне не говори. Пусть подергается, так ей и надо, дуре! Поживу пока у тебя, не возражаешь?

— Да нет, конечно, только…

— Я заплачу.

— Да не в этом деле. Просто у меня тут…

— Это мы поправим. — Он достал из кармана джинсов смятые купюры, протянул их Лиде: — Тут, наверное, тысячи три-четыре. Потрать их, во-первых, на себя, купи пудры, ну, что вам нужно, чтобы выглядеть нор… на все сто. И всяких там чистящих, моющих средств, чтобы в квартире прибраться. Никаких отказов! Еды купи, что-нибудь приличное, если останутся деньги какие-то джинсы себе и… В общем, разберешься. Трать, не стесняйся, когда кончатся, я возьму из банка еще. Только… Извини, но я буду спать на полу.