Молния Господня - [22]

Позднее он заговорил о старухе с Леваро. Кто она? Какого рода? Прокурор-фискал застыл. «Донна Альбина? Почему? Думаете, она ведьма?» Джеронимо расхохотался. «Помилуйте, Леваро, с чего вы взяли? Так кто она?» «Ну и склонности у вас, мессир Империали! Донна — последняя из рода дельи Элизеи, и вся её семья — отец, трое сыновей и муж — погибли во дни бунта черни, того, что был ещё до землетрясения. Говорят, она хотела принять монашество после гибели рода, но передумала и живёт теперь одна в старом доме отца, сразу за мельницей в конце Набережной улицы. Кстати, при Гоццано на неё поступал донос! Обвинитель говорил, что постоянно видит её при полной луне на балконе. Стоит-де, смотрит на город, и что-то шепчет. Того и гляди, мол, чуму накличет. По приказу Гоццано у неё даже провели тайный обыск, но ничего не нашли. В доме одни книги. Но запрещённых нет. Говорят, сеньора одна из трёх самых богатых женщин города, но живет бедно, как монашка. Странная старуха».

— Ну, ещё бы. Синьора Лаура Джаннини гораздо привлекательней, правда? «И чем настойчивее мой призыв: „Оставь её!“ — тем более тлетворна слепая страсть, поводьям непокорна, тем более желаний конь строптив. И вырвав у меня ременный повод, он мчит меня, лишив последней воли, туда, где Лавр над пропастью царит…».

Элиа не изумился ни наблюдательности инквизитора, ни свободному цитированию Петрарки, но поспешно отвёл глаза и перевёл разговор. «Как вам наши аристократы? Как общество?»

— Обо всех, кто привлёк внимание, Леваро, я вас уже спросил. Ну, а если серьёзно, мне не нравятся эти люди. Весьма не нравятся. Особенно женщины.

— Вы настоящий монах, мессир Империали…

Но про себя Вианданте подумал, что дело совсем не в монашестве.

За столом он осторожно оглядывал гостей синьора Вено. В тёмных глазах советника магистрата, бакалавра права Амедео Линаро, которые тот почти не поднимал, застыли скука и благовоспитанность. Немного напускные. Толстогубый, с бледно-голубыми рыбьими глазами Антонио Толиди оглядывал дам и много пил, но почти ничего не ел. Томазо Тавола, крупный негоциант с толстой бычьей шеей и распухшим и одутловатым лицом утопленника, отправлял в рот огромные куски мяса и никого не замечал. Его вычурный костюм не делал владельца привлекательнее, скорее изысканность расшитого бархата и утончённость шелка лишь подчёркивали грубость черт, более подходящих мяснику или палачу. Дженнаро Вичини, изнеженный аристократ со странными, острыми на концах ушами, напомнил Джеронимо брата Гиберти. Этот человек говорил на ярко выраженном неаполитанском диалекте, но по неясной причине был одет с восточной роскошью, причём острые уши поддерживали на его почти безволосой голове огромный полосатый тюрбан со страусовым пером. Воистину, даже красота юности тускнеет от чрезмерных и слишком изысканных украшений, но лысый урод особенно смешон. Вианданте искоса бросил взгляд на Леваро, но лицо прокурора решительно ничего не выражало, из чего инквизитор заключил, что подобное зрелище здесь привычно. Но больше всего изумил Массимо ди Траппано, местный землевладелец, который усадил с собой толстую Анну Лотиано и постоянно норовил ущипнуть её за грудь. Донна Анна игриво и пьяно похохатывала, на её щеках расползлись красные пятна.

В этой компании только лицо Элиа было живым и человеческим, да ещё старик Винченцо Дамиани напомнил Джеронимо ветхозаветного пророка Иеремию кисти Буонаротти. Но мессир Дамиани был явно болен и в разгар ужина тихо удалился с трапезы. Рядом с Элиа снова села донна Лаура и, как заметил Вианданте, он что-то иногда отвечал на её настойчивые вопросы, но сам с ней не заговаривал. Похоже, между любовниками пробежала кошка.

Амедео Линаро подошёл к сестре и что-то тихо проговорил той на ухо. Она ответила сердитым взглядом. Короткий плащ мессира Амедео распахнулся и Вианданте заметил на его штанах бракетт — дурацкий покрой штанов, который подчёркивал детородные органы мужчины. Нечего и говорить, что подобная демонстрация едва ли существующих мужских достоинств показалась инквизитору совершенно неуместной.

Вианданте заметил и ещё двух человек. Первый — так и не сумевший состариться юноша с отброшенными с высокого лба седеющими волосами, большим птичьим носом, глазами встревоженными и больными. Второй — невысокий мужчина средних лет с чертами брутальными и жёсткими. На его вопрос, кто они, Элиа прошептал, что это местный капеллан синьор Джулиано Бельтрамо и хозяин ломбарда синьор Анджело Пасколи. О последнем Элиа счёл нужным добавить, что он вхож к князю-епископу. Пасколи что-то настойчиво втолковывал Бельтрамо. Похоже было, его аргументы не убеждали собеседника, но и возразить капеллан не решался.

Антиквар же Роберто Винебальдо, человек весьма состоятельный, как заметил Элиа, сидел за столом с неизменно кислым выражением на желтоватом, слегка обрюзгшем лице, глядел в тарелку и слегка морщился. Не язвенник ли, подумал инквизитор, но не счёл нужным выяснять этот вопрос.

Не обошлось и без мерзейшего искушения. Донна Фриско неподалеку от Леваро что-то нашептывала на ухо донне Гвичелли, обе то и дело бросали на инквизитора странные взгляды и перешептывались. Империали заметил, что прокурор слышал разговор женщин и странно порозовел, потом закусил губу и опустил голову. Воспользовавшись началом танцев, Вианданте подошёл к подчинённому и поинтересовался, что случилось? О чём говорили женщины? Элиа смутился и пробормотал, что это просто был глупейший разговор и ничего больше…