Молнии Великого Се - [134]

То есть никакого зрелища-то не было, ибо из жерл пушек корабля, которым управлял Ветерок, вырвалось нечто просто невидимое человеческому глазу. На одном из приборов это выглядело как сокрушительная нарастающая волна, способная поглощать целые миры, изменять пути движения светил и обращать вспять ход времени. Всего в один миг эскадра Альянса перестала существовать: не сгорела, не рассыпалась прахом, не обратилась в пар. Ее корабли стали просто частью этой всепоглощающей волны.

Вестники могли что угодно рассказывать об изобретениях ученых и военных разработках. Камень, единственный житель Сольсурана, побывавший при жизни в надзвездных краях и наблюдавший, как Молнии Великого Се вершат справедливое возмездие, глубоко уверился в том, что это оружие, эта сверхъестественная сущность, вышла из кузницы властителя человеческих судеб Ильманарнена, не важно, в каком обличии перед посланцами он предстал.

Потом все прекратилось. Молнии, вернее то, что они освободили, сделались невидимым даже для приборов. Все заполнила первозданная тьма, словно в те времена, когда Великий Се еще не изобрел огонь, и из его искр не родились звезды. Впрочем, в этой темноте таилась какая-то угроза, невидимая глазом, но ощутимая всем телом даже сквозь оболочку кокона. Словно выпущенный на свободу монстр, опасаясь, что его вновь закуют, затаился, собирая силы для смертельного броска, остановить который было бы не под силу не только оружию вестников, но и самому небесному кузнецу. Ветерок эту угрозу полностью осознавал и сделал все возможное, чтобы ее избегнуть.

— Ходу! Живее! — скомандовал он. — Ныряем в коридор, проложенный Ликой. Пока не накрыло отдачей.

Синеглаза не пришлось просить дважды. Бормоча на нескольких языках проклятья, взъерошенный, как Роу-Су после переправы через бурный поток, он навис над панелью, выполняя необходимые действия.

В это время пространство снова засияло всеми возможными и невозможными цветами. На какое-то время Камень ослеп от буйства вырвавшихся на свободу красок. «Червоточина» царя Арса расширилась до гигантских размеров, превратившись в ненасытный зев, жадно всасывая расплесканную в пространстве силу, которой хватило бы на создание и поддержание в порядке целых миров, и грозя поглотить все вокруг. Зато «коридор» Лики ужался до размеров игольного ушка.

И в это игольное ушко, словно два зенебока в узкий горный проход, кое-как втиснулись ведомый Синеглазом корабль вестников и огненная колесница царя Арса. Ветерок, кажется, еще успел запечатать проход. Вокруг творилось что-то невообразимое. Пространство рвалось и трепетало, стенки коридора дрожали, норовя схлопнуться, поглотив оба корабля, обрывки звездных троп закручивались безжалостными смерчами. Чудовищная перегрузка не пускала в легкие воздух, давила на глаза, наполняла рот крошкой отбитой эмали, как при ударе наотмашь.

Не выдерживая напряжения, кричала от боли Лика, и Камень не мог сдержать стон. И только Синеглаз временами издавал рык Роу-Су, временами хохотал как безумный, продолжая вести корабль к выходу из тоннеля, который в любой момент мог сделаться смертельной ловушкой. Что происходило на другом корабле, Камень старался даже не думать. Впрочем, Ветерок показал себя превосходным пилотом, да и товарищи, которые находились рядом с ним, имели опыт не только полетов на звездных кораблях, но и боев.

Потом все прекратилось. Они вновь оказались в черной пустоте. Но теперь в ней дружелюбно сияли знакомые звезды и где-то вдалеке Владыка Дневного Света держал путь на своем алом зенебоке. В рубке царил чудовищный беспорядок. Часть экранов, не выдержав, полопались, торчали какие-то шнуры и провода, весь пол был засыпан осколками. Синеглаз в беспамятстве лежал, бессильно откинувшись в своем кресле.

Лика, защищенная амортизатором, пережила переход легче, и, как только кокон раскрылся, поспешила к княжичу. Меры, которые она приняла, чтобы помочь пострадавшему, вестники поэтично называли «поцелуй жизни». И неудивительно, что, как только Синеглаз пришел в себя, «искусственное дыхание» превратилось в обычный поцелуй, а Лика оказалась в страстных объятьях. Когда княжич успел освободиться от скафандра, Камень не разглядел.

Со своей стороны, он решил влюбленным не мешать. Сначала проверил, как слушаются руки, ноги, голова, затем осторожно выбрался из кокона и, стараясь не наступать на осколки, прошелся по рубке, с интересом разглядывая приборы и с все возрастающей тревогой пытаясь отыскать корабль Ветерка. Увы, экран, на который выводились изображения огненных колесниц вестников, пострадал сильнее других. Впрочем, Ураган и сам в скором времени дал о себе знать. Вышел на связь и запросил разрешение на стыковку.

— Ну, сейчас начнется! И я опять окажусь крайним! — недовольно скривился Синеглаз, неохотно отрываясь от Лики и занимая место за пультом, чтобы выполнить необходимые маневры, отдаленно напоминавшие швартовку и взятие на абордаж морских кораблей.

Задача пилота усложнялась тем, что надзвездные колесницы должны были не просто встретиться в черной пустоте, но и соединиться друг с другом «стыковочными отсеками». Несмотря на повреждения, полученные обоими кораблями во время боя, все прошло благополучно, и через достаточно короткий промежуток времени Камень вновь смог увидеть Ветерка. В путешествие к звездам молодой Ураган взял Дикого Кота и Синдбада, который остался на корабле царя Арса. Также вместе с вестниками на поиски Молний отправился Смерч, весьма молодцевато смотревшийся в одежде надзвездных краев.