Молнии в ночи [Авторский сборник] - [9]

Шрифт
Интервал

Старик шорник уже спал, вытянувшись на своем тряпье, как покойник: он все чаще засыпал среди разговора. Мирхайдар же весь обратился в слух. Видно, оценив его внимание, Абдувахаб порылся под подушкой, вытащил оттуда книгу.

— Я ухитрился пронести ее, завернув в одеяло. Пронес и тетрадь — вот только чернил нет. Раздобыть бы чернила — я бы тогда начал писать мемуары, — он раскрыл книгу. — Это сочинение моего ученого коллеги, почтенного Мушрифа-мавлоно из Коканда, оно называется «Ансабул салотан» — «Жизнеописание султанов», а повествуется в нем о драках между нашими правителями. Алчность, сластолюбие, жадность толкают их на раздоры. А англичане меж тем не дремлют. Ханы и не заметят, как Англия проглотит их — со всеми их богатствами. Не почитать ли нам что-нибудь из этой назидательной книжки?

— Прочтите, мулла-ака, с удовольствием послушаю! — готовно и признательно откликнулся Мирхайдар.

И с тех пор, в течение целой недели, Абдувахаб Шаши читал своим соседям книгу Мушрифа-мавлоно — историю кровавой резни, склок, междоусобиц в Кокандском ханстве. Порой он останавливался на самом интересном месте, объявлял, что продолжит чтение на следующий день, и начинал рассказывать о тайных интригах, разгуле, скандалах и зависти, царящих в Урде. Больше всего его возмущала эта постоянная вражда между узбекскими правителями. Очень тревожили колонизаторские планы англичан. С наибольшим же дружелюбием и восхищением он говорил о России.

В последние дни ему все чаще приходилось прерывать чтение, чтобы дать покой старому шорнику, которому становилось все хуже и хуже. Он потерял аппетит, без конца пил воду, впадал в беспамятство, иногда целыми днями лежал, не шевелясь. Абдувахаб и Мирхайдар, взявшись за концы развернутых бельбохов, веяли ими над больным стариком, разгоняя спертый воздух, — но бедняге, видно, ничего уже не могло помочь: зиндан сделал свое дело.

V

Как мы знаем, все попытки вызволить Мирхайдара из неволи потерпели неудачу. Прошения о помиловании, поданные земляками гончара сначала верховному казию Хаким-ходже, а затем самому Алимкулибеку, были оставлены без внимания. Помиловать «преступника» мог только его величество кокандский хан. Возмущенную толпу, собравшуюся у ворот зиндана, рассеяли сарбазы, вооруженные саблями.

Однако, народ не смирился и не успокоился. В сердцах друзей Мирхайдара пылал огонь мщения. Имя гончара переходило из уст в уста. Даже хаджи с улицы Казыкчи и ювелиры с улицы Туклыджаллоб, жившие в уютных домах среди сладкого запаха цветов и убаюкивающего журчания арыков и не принимавшие участия в походе к зиндану, с уважением произносили имя прежде безвестного обитателя Кургантепа: «гончар Мирхайдар». Правда, толки о нем ходили разные. Абакахар-ходжа, прозванный Юродивым и кичившийся тем, что он племянник знатнейшего ташкентского богача Саидкаримбая, кричал на всех перекрестках, что гончар спутался с бандитами, потому и угодил в зиндан. А себзарец Камбарали утверждал: «С Мирхайдаром-ака поступили несправедливо: его посадили в яму лишь за то, что он прекословил беку, а перво наперво за то, что его любит народ». Но так или иначе, а весь город говорил о гончаре, брошенном в зиндан.

Старший сын Мирхайдара, Мирсаид, был вместе с толпой, осадившей зиндан. Он вернулся домой мрачный, подавленный. Шахриниса-хола, глядя на него, сострадающе вздыхала. Она понимала, что его обуревает одно желание — освободить отца. Зато ее не на шутку тревожила судьба младшего сына Миръякуба. Он находился в Урде, а, по мнению Шахринисы-хола, это было все равно, что находиться в пасти дракона. «И что его туда понесло? — рассуждала она сама с собой. — Сидел бы себе дома, занимался, как отец и брат, гончарным делом… Неужто страсть к лошадям совсем его ослепила?»

Заглянув ненадолго домой, Миръякуб постарался успокоить мать: нечего за него бояться, он ведь под началом Авлиякула-амаки — старинного друга отца, их родича, а гончарное ремесло не по нему. Да и подработать в Урде можно куда больше… Мать не нашлась, что возразить сыну, проводила его до калитки, благословила и попросила беречь себя.

Миръякуб поспешил обратно, в Урду. Миновав медресе Бекларбеги, пройдя запутанными проулками, улицей, по обеим сторонам которой теснились мелкие лавчонки, он вышел к мосту через Анхор. Перейдя его, Миръякуб чуть задержался перед главными воротами Урды — крепости, где помещался дворец бека.

Сколько уж раз вступал он в Урду через эти ворота!.. Возле них постоянно стояли два стражника с саблями на боку. За воротами простиралась широкая площадь — ее обступали здания, занимаемые различными должностными лицами, там же корпели над бумагами мирзы-писцы.

Справа от площади, за аккуратным глиняным дувалом, высилось одноэтажное здание, сложенное из квадратного кирпича. Одно его крыло — просторный айван, другое — комнаты Алимкулибека. На айван поднимались по каменной лестнице в восемь ступеней — тут снимали кавуши и по ковровой дорожке шли во внутренние помещения.

Вокруг айвана благоухали цветники, особенно нежно — тонко и сладко — пахли розы.

Айван обнесен узорчатой решеткой, потолки айвана и комнат затейливо выложены разноцветными изящными полукруглыми брусьями. Комнаты устланы роскошными коврами, посреди одной из них — широкий стол на низких ножках.


Еще от автора Мирмухсин
Зодчий

Роман Мирмухсина «Зодчий» обращен к историческому прошлому узбекского народа. Действие происходит в XV веке, в годы расцвета литературы, искусства, зодчества в Средней Азии. Автор вводит нас в общественно политическую атмосферу, царившую в те времена в Мавераннахре и Хорасане — территории, расположенной между крупнейшими в Средней Азии реками Амударьей и Сырдарьей.В романе много конкретных исторических лиц. Книга посвящена судьбе народных мастеров, их таланту.


Умид. Сын литейщика

Имя Мирмухсина — видного узбекского поэта и прозаика широко известно русскому читателю. В Москве неоднократно издавались его поэтические сборники, повести, романы: «Джамиля», «Молнии в ночи», «Зодчий». В эту книгу вошли два произведения, написанные за последнее время: «Умид» и «Сын литейщика». В романе «Умид» рассказывается о судьбе молодого ученого научно-исследовательского института селекции Умида, человека ошибающегося, но сумевшего найти верный путь в жизни. За эту книгу Мирмухсин удостоен Государственной премии Узбекистана имени Хамзы. «Сын литейщика» — книга о славной рабочей династии. Роман этот получил премию ВЦСПС на Всесоюзном конкурсе ВЦСПС и Союза писателей СССР за лучшее произведение художественной прозы о современном рабочем классе (1978 г.).


Слива и урюк

Сказка и рассказ узбекского писателя Мирмухсина. Перевод с узбекского и литературная обработка Л. Воронковой.


Чаткальский тигр

Мирмухсин (Мирсаидов Мирмухсин) — видный узбекский прозаик и поэт. В Москве в разные годы издавались на русском языке несколько его поэтических сборников, поэмы «Ферганская весна» (1951), «Мастер Гияс» (1952), «Зеленый кишлак» (1953), роман в стихах «Зияд и Адбиба» (1961). Широкую известность писателю принесли выпущенные в свет издательством «Советский писатель» романы и повести: «Джамиля» (1963), «Белый мрамор» (1964), «Закалка» (1968), «Умид» (1972), «Сын литейщика» (1976), «Зодчий» (1978). За роман «Умид» автор удостоен Государственной премии Узбекской ССР имени Хамзы.


Молнии в ночи

В данный авторский сборник узбекского писателя вошли две повести: «Молнии в ночи» — о тяжелой доле народа-труженика под гнетом узбекских ханств, о его стремлении к свободе и желании принять Ташкент в состав России, а также «Закалка» — о становлении человека на правильный жизненный путь, о любви и дружбе. Повесть «Закалка» из-за типографского брака оказалась неполной: в книге вместо страниц 129―144 вшиты повторно страницы 113―128. В месте разрыва текста указано: .


Рекомендуем почитать
«С любимыми не расставайтесь»

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Год жизни. Дороги, которые мы выбираем. Свет далекой звезды

Пафос современности, воспроизведение творческого духа эпохи, острая постановка морально-этических проблем — таковы отличительные черты произведений Александра Чаковского — повести «Год жизни» и романа «Дороги, которые мы выбираем».Автор рассказывает о советских людях, мобилизующих все силы для выполнения исторических решений XX и XXI съездов КПСС.Главный герой произведений — молодой инженер-туннельщик Андрей Арефьев — располагает к себе читателя своей твердостью, принципиальностью, критическим, подчас придирчивым отношением к своим поступкам.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.