Молиться за Рэйн - [39]

— Мама! — кричу я, размахивая руками над головой. — Мама! Я здесь!

Что-то другое привлекает ее внимание. И когда я поворачиваюсь, чтобы проследить за ее взглядом, земля снова начинает дрожать. Я с изумлением смотрю, как из центра поля вырастает зеленый стебель. Он толстый и высокий, как телефонный столб. И как только он достигает максимальной высоты, начинает расцветать.

Я ожидаю увидеть бархатистые лепестки цветов или пальмовые листья размером с водные горки, но вместо этого стебель раскрывается и выпускает одно единственное черно-красное знамя, которое разворачивается до самой земли.

Мое сердце падает вместе с ним, приземляясь в кислоту, наполняющую мой желудок, без единого всплеска.

Еще три стебля вырастают из дрожащей земли, расцветая тремя зловещими знаменами, на каждом из которых изображена фигура в капюшоне верхом на лошади.

И дата, написанная сверху жирным шрифтом.

— Уэс, какой сегодня день? — восклицаю я, уже зная ответ, но молясь о чуде.

Его тело все еще неподвижно, когда он отвечает мне бесстрастным голосом:

— Сегодня 23 апреля, а что?

— Быстрее! — кричу я, схватив его за плечо и указывая на свой дом. — Бежим, Уэс! Бежим! — Я наблюдаю за тем, как моя мама, увидев зловещие знамена, пятится назад в дом и недоверчиво качает головой. — Она сейчас уйдет, Уэс!

— Все уходят, — повторяет он снова, его ноги не двигаются.

— Замолчи! — кричу я и бью его изо всех сил. Мой удар приходится на левую сторону его головы. По ощущениям похоже, будто я ударила подушку, но, когда я снова смотрю на Уэса, то замечаю, что его голова лежит у него на плече, а из огромной дыры на шее торчит солома.

— О, Боже, Уэс, — всхлипываю я, пытаясь засунуть соломенную набивку обратно. — Прости меня. Мне так жаль. — Я возвращаю его голову на место и крепко держу руками, когда понимаю, что его когда-то блестящие каштановые волосы превратились в солому, а кожа — в мешковину.

Земля вновь содрогается.

Я боюсь того, что могу увидеть, но все равно поворачиваю голову. Там, на краю поля, стоят четыре огромных черных коня, из их раздувающихся ноздрей клубится дым, а верхом сидят безликие всадники в плащах. Однако, не похоже, чтобы они нас преследовали, и на мгновение я позволяю себе понадеяться, что, возможно, каким-то образом, это поле недоступно для них. Я вздыхаю с облегчением. Но через секунду из моего горла вырывается крик, когда один из всадников подносит к траве свой пылающий факел.

— Беги! — удается выкрикнуть мне, когда я пытаюсь заставить Уэса двигаться, подталкивая ногами и руками его наполненное соломой тело, но он продолжает стоять, уставившись на траву, как пустое пугало, которым он и является.

Я слезаю с него и тяну за безжизненную руку. Позади него начинает клубиться дым и подниматься к небу пламя, когда слышу, как вдалеке ревет мотоцикл моей мамы.

— Она уезжает! А ты сейчас сгоришь! Ну же, Уэс! Пожалуйста, пойдем со мной!

Слезы застилают мой взор и обжигают щеки, когда я смотрю в неживые пуговичные глаза бездушного человека.

— Все уходят, — бездумно повторяет он. Его набитый соломой мозг не может прислушаться к голосу разума.

Огонь пожирает траву позади Уэса, затемняя небо дымом, когда я начинаю сильнее тянуть его и полностью отрываю его руку. Солома вылетает из разорванного рукава, когда я бросаю ее в огонь и обнимаю его за горящую талию.

— Ты ошибаешься, — всхлипываю я, прижимаясь к его рваной клетчатой рубашке, как раз перед тем, как она вспыхивает пламенем. — Я тебя не оставлю.

Жар опаляет мои руки, но я не отпускаю его.

Пока не просыпаюсь.

Я медленно открываю глаза, ожидая, что сильный жар исчезнет, но этого не происходит. Тело, которое я обнимаю, такое же горячее, как и в моем кошмаре.

— Уэс? — Я принимаю сидячее положение и осматриваюсь.

При свете дня спальня Картера выглядит еще более удручающе, чем прошлой ночью. Открытый шкаф забит спортивным снаряжением, баскетбольными наградами и множеством вешалок для одежды. Пустые ящики комода выдвинуты на беспорядочную длину, напоминая городские небоскребы. А мужчина, с которым я переспала на голом матрасе Картера, спит рядом со мной, свернувшись калачиком, дрожа и обливаясь потом, пока убегает от своих личных всадников.

Мои глаза блуждают по обнаженному телу Уэса. Его лоб покрыт крошечными капельками пота, сильное тело дрожит, несмотря на исходящие от него волны жара, а пулевое ранение выставлено на показ во всем своем кроваво-влажном великолепии.

Вот черт!

Я должна была промыть и перевязать рану, но как обычно, обо всем забыла.

«Вчерашний день так быстро пролетел, — успокаиваю себя я. — Это было настоящее безумие: сначала спущенная шина, потом шторм и этот дом, а затем…»

Чувствую, как вспыхивают мои щеки, а уголки губ приподнимаются, когда в моей голове всплывает воспоминание того, чем еще мы вчера занимались. Как он страстно меня целовал, словно я была его последней едой. Как он обнимал меня и считал это идеальным. Как он изливался в меня, заполняя пустоту, которую я когда-то считала бездонной. Прошлой ночью Уэс показал мне глубины, о которых я и не подозревала, и я с радостью в них утонула.

Вессон.

Моя улыбка становится шире при мысли о его полном имени. Но я не хочу чувствовать себя счастливой из-за того, что сделала. Из-за того, что