Молчание желтого песка. Смерть толкача - [24]

Вечеринка у Таунсендов действительно оказалась бездарной и скучной. Не надо было меня туда тащить. Вообще не надо навязывать мне что бы то ни было. Она это поняла. Она никогда не будет так поступать, никогда. Ей было так одиноко, и теперь ей стыдно — и так далее, и так далее, и так далее.

Как только она была прощена, глаза у неё снова загорелись, а слезы моментально высохли. Настало время праздника. Она была уверена, что мы помиримся поэтому принесла с собой расческу и зубную щетку. И всё остальное, что может понадобиться женщине в такой ситуации.

Утром зарядил редкий, но сильный апрельский дождь. Частые крупные капли сбегали по стеклу иллюминатора над смятыми простынями огромной кровати. Было уже десять часов, но в каюте царил серый сумрак.

— Твоя подруга попала в беду? — спросила Джиллиан

— Какая подруга?

— Ну та, респектабельная, замужняя.

— Ах, та! С ней всё в порядке. Оказалось, что она просто прячется от мужа. Она уехала на Гренаду.

Джиллиан приподняла голову:

— В самом деле? Мы с Генри были там, когда отправились в первый настоящий круиз на «Джиллиан III». Это настоящий рай для любителей парусного спорта. А бухта в Сент-Джорджесе просто изумительна. Там можно встретить яхтсменов со всего света.

— Она остановилась в «Спайсе».

— Это довольно дорогой отель. Там можно прекрасно провести время. Если она симпатичная особа, то недолго останется в одиночестве. Воздух там полон влекущих ароматов, всегда тепло, и у всех ленивое, томное настроение. Жaркоеe солнце, горы, джунгли и пляжи. Совсем рядом с экватором, ты и сам, наверное, знаешь. Может быть, нам отправиться туда?

— Может быть.

— Такоe впечатление, что тебя не слишком привлекает подобная мысль.

— Извини.

— Ты что, собираешься спать?

— Ну, это вряд ли возможно, когда ты делаешь это.

— Это? А я-то думала, что помогаю тебе расслабиться. Дорогой, если ты больше не беспокоишься о своей подруге, сможем ли мы отправиться домой во вторник? Тогда в понедельник я прослежу, чтобы яхту загрузили продуктами и всем необходимым.

— Что? А, во вторник. Я думаю, вполне.

— У меня такое впечатление, что ты меня не слушаешь.

— Наверное, дело в том, что меня легко отвлечь.

— Ты легко делаешь кое-что ещё.

— А ты ожидала другого?

— Думаю, если мы отнесемся кое к чему всерьез, то сможем попасть в книгу рекордов Гиннеса. Тебе удобно? Хороший дождь всегда делает меня навязчивой.

Необычно холодный атмосферный фронт принес не только дождь, во второй половине дня в субботу сильно похолодало. Джилли ушла на свою яхту. На прощание она сказала, что ей нужно до вторника переделать тысячу дел, и обещала вернуться днем в воскресенье. Ещё она сказала, что, если хочу, я могу захватить свою одежду и любимые игрушки.

Она ушла, я закрыл дверь каюты, принял горячий душ и снова забрался в постель. Проснулся в десять часов вечера, выпил галлон воды, съел полфунта сыра и снова лег.

В четыре часа утра я проснулся — мне показалось, что кто-то поднялся на борт. Я не сразу сообразил, что мне приснился кошмар. Я попытался вспомнить, но сон мгновенно улетучился. Нечего было и думать о том, чтобы снова заснуть. Сердце отчаянно колотилось. Ноги дрожали. Я встал, почистил зубы, чтобы избавиться от неприятного вкуса во рту, надел джинсы, легкие туфли и старую серую футболку и поднялся на палубу. Ни ветерка. Туман был таким густым, что огни на ближайшем причале окружал радужный ореол, а от дальних причалов доходило лишь слабое молочно-серое сияние. Слышался легким шелест накатывающих на песок волн.

Суда, стоящие справа и слева от «Флеши», едва виднелись, окутанные серым пологом тумана.

Мрачное послание Мейера не сразу дошло до меня. Все остальные не торопясь продвигались к могиле, оставалось завершить лишь одно путешествие — мое. Потом где-то далеко я услышал шипение горящей резины и тяжелый глухой удар, сопровождающийся настоящей симфонией самых разнообразных звуков. Удар был смертельным — какой-то мчавшийся сломя голову болван нашел свой путь в устланный шелком ящик, возможно, прихватив с собой сидевшую рядом девушку и ничего не подозревавших пассажиров встречной машины. Несколько минут спустя я услышал вой сирен, потом он стих, как мне показалось, совсем рядом.

Хватит философствовать, Макги, подумай лучше о том, что тебя так беспокоит, — о роскошном будущем с богатой вдовой. Я поднялся в рубку и устроился за штурвалом, положив скрещенные ноги на приборную доску. Мы так подходим друг другу. Она умеет доставить мне удовольствие. Мне нравится её кожа, её запах и ритм её движений — вся она. Мы много смеемся. Нам нравится обнимать друг друга после того, как всё кончилось. Мы непристойно шутим. Она любит заниматься любовью, и мне всегда удается удовлетворить её. Стараясь отблагодарить меня, она прикладывает немалые усилия, чтобы сделать наши отношения разнообразными и интересными. Ну а дальше-то что?

Я подхожу к зеркалу, смотрю на свое обветренное лицо бродяги, и мои глаза кажутся мне пустыми, а уголки рта безнадежно опущенными, и лишь призрак грустной собачьей улыбки бродит по моим губам. В зеркале мой нос кажется слишком большим, а кожа — зернистой. И с моего лица не сходит жалкая собачья усмешка. Её запах льнет к моему телу. Возникает ощущение, будто сделал ещё одну отметку в бесконечном списке.