Молчание пирамид - [4]

Просьба была очень серьезная для их отношений, и прозвучи она несколькими часами раньше, до того, как жемчужина попала на алмазный круг, можно было выторговать у Буре прием в ассоциацию, то есть определить свое будущее: чувствовалось, председатель ради этого перла пошел бы на все. Но дело уже было сделано, и все-таки Власов рискнул без всякой надежды — более всего, чтобы поморочить мозги конкурентам.

— Что же обещаете вы? — с сарказмом спросил он.

— Договоримся, коллега.

— Хотелось бы услышать что-нибудь конкретное.

— Вы берете меня, как волка! Если бы я решал один!.. Вы же понимаете, все нужно согласовать с надзирателями. Да, коллега, такова жизнь. Мне легче заплатить вам за услугу.

— Деньги мне не нужны.

— Получится с перлом — будем решать вопрос, — сдался Буре. — Так что молитесь, коллега, чтобы этот человек пришел к вам.

Власов посожалел об упущенной возможности, потом плюнул на Буре, его ассоциацию и сел на кухне составлять отчет для налоговой, разумеется, липовый, поскольку покажи он действительное положение дел, через месяц предприятия не станет. Ненавистная эта работа отвлекала, будто горчичник, он почти забыл о жемчужине и уснул спокойно. Однако просыпался дважды и всякий раз, вспоминая о старике, с каким-то навязчивым недоумением пытался понять, зачем ему потребовалось доставать эту песчинку?

Не для лекарства же от слепоты, в самом деле…

Наутро он неожиданно увидел старика возле запертой двери камнерезки. Кажется, клиент поджидал его давно, поскольку отстраненно и самоуглубленно бродил взад-вперед вдоль мрачной бетонной стены бывшего городского бассейна, где располагалась мастерская, иногда останавливался, наклонял ветку сирени и блаженно нюхал цветы. На его сутулых плечах дыбился объемистый и тяжелый рюкзак, в руке была в общем-то ненужная ему трость, а на ногах почему-то резиновые сапоги с высокими голенищами.

Похоже, пришел пешком: по крайней мере вчерашней «Волги» с козлом поблизости не было.

— Я к вам, — сообщил он, заметив Власова.

— Что-нибудь не так?

— Нет, все в порядке. Пришел пораньше, чтобы поговорить с глазу на глаз.

Клиент проследовал за Власовым в офис, снял на ходу свою ношу, развязал веревку, стягивающую горловину рюкзака, и поставил его на стол.

— Вот, — сказал он бесцветно, — теперь прими настоящий заказ. Давай оговорим сроки. А условия прежние и единственные — строгая конфиден… В общем, надо молчать как рыба. Взамен на остатки перлов.

Рюкзак был до отказа набит крупным голубым, черным и даже невиданным розовым драгоценным жемчугом, словно это был простой речной галечник…

2

Текущий доклад по своей теме Самохин приготовился сделать еще два дня назад, но никак не мог попасть на прием к руководителю «Бурводстроя». Обычно Диана Васильевна сама напоминала о сроках и требовала строгого исполнения; сейчас же сначала перенесла доклад на следующее утро, затем не приняла без объяснения причин, и Самохин два часа просидел в приемной, пока исполнявший обязанности секретаря Баринов не посоветовал ему вернуться на рабочее место.

Судя по всему, в «проектном бюро», как всегда неслышно и почти незаметно, происходил очередной ажиотаж по поводу какого-нибудь очередного открытия, которое в очередной раз на самом деле окажется чьим-то мошенничеством, только весьма искусным. Спрашивать, что происходит, было не принято, да и не у кого: каждый работал автономно в режиме строгой секретности, запрещалось даже входить в чужие комнаты без особой на то причины. Поэтому коллектива, как такового, не существовало, сотрудники не знали друг друга, практически не общались, встречались только в коридоре, да и то редко, поскольку большей частью пребывали в постоянных и длительных командировках. К тому же в «Бурводстрое» существовала нескончаемая и незримая ротация: вдруг ни с того ни с сего появлялся новый человек, а кто-нибудь, уже примелькавшийся, бесследно исчезал, к примеру, на год и более.

Правда, изредка случалось невольное сближение двух работников, если объединялись темы, однако чаще всего одного потом куда-то переводили, а оставшийся долго не показывался на глаза. Вхожими в любую комнату и подчеркнуто коммуникабельными были только помощник Дианы Васильевны генерал Хлопец и режимник Баринов — ее правая рука, а скорее, глаза, следящие за соблюдением секретности. С его подачи руководителя группы стали называть Леди Ди, прозвищем естественным, почтенным и, как подозревал Самохин, придуманным не без участия самой Дианы Васильевны. И еще Баринов был знаменит вечным серым пиджаком в черную искру, который носил круглый год и, похоже, не одно десятилетие, старомодными нарукавниками и навязшим у всех на зубах изречением, которое расценивалось как девиз «проектного бюро»:

— Кто обладает информацией о будущем, тот обладает абсолютной властью.

Работая в столь серьезном учреждении, этот человек в грош не ставил результаты его труда и считал, что только он, допущенный чуть ли не ко всем гостайнам, знает, что произойдет через десять или двадцать лет.

О том, откуда и кто приходит в группу, чем потом занимается и куда исчезает, можно было лишь догадываться или судить по отдельным косвенным замечаниям Хлопца, видимо, человека веселого, разговорчивого и теперь явно скучающего на новом месте службы. Выведенный за штат генерал занимался неким общим руководством и выполнял отдельные поручения Леди Ди, а попросту каждый день, словно доктор, делал обход всех девяти палат сотрудников, разговаривал о погоде, о боксерских поединках профессионалов, футболе, рыбалке, магнитных бурях и птицах.