Моль - [120]

— Бери, — усмехнулся Другас. — По дружбе. Смотришь, и ты мне в чем-то поможешь. Вот и квиты будем.

Как-то Ступица исчез. Когда же Другас спросил, куда такое девался Ступица, Тобаридзе прищурился и молча пожал плечами.

«А может быть навсегда?» — с радостью подумал Другас, представив себе Ступицу уже совсем безопасным трупом.

Но прошло дней десять, и перед Другасом опять оказался Ступица.

— Ты знаешь, — сказал он, даже не поздоровавшись, — о чем я думаю? О том, что ты сильно грамотный. И догадываешься о законах, по которым людей заставят жить? Ты что? Ты одобряешь такое царство, где всё будет по плану? Ну?

— Чего ты привязался, дьявол пьяный?

— Ну, — с удивлением забормотал Ступица. — Ты тут ни при чем. Что верно, то верно. Ты не какая-нибудь сволочь. Хотя, понимаешь, сволочь она обязательно имеется. Встречается. А со сволочью, сам догадываешься, разговор короткий. Ты — не такой. Ты — подходящий, соответствующий, и деньги у тебя водятся, вроде жалованье к тебе идет.

— Какое жалованье? — глухо и тревожно крикнул Другас. — Ты что? О чем речь ведешь?

— Не пугайсь! — махнул рукой Ступица. — Просить у тебя пятерку на похмелье не стану. За старое у меня еще с тобой расчет предстоит.

— Брось о долгах думать! — хлопнув по плечу Ступицу, со смехом сказал Другас. — Деньги у меня есть.

— Ну и хват! — одобрил Ступица. Потом тихо добавил: — Раз деньги есть, не пойти ли в шалман Булдихи?

Другас вздрогнул. Ему уже довелось как-то, вместе с Атаманчиком, побывать у Булдихи, но стать «своим» в шалмане он не смог. Когда же он сам рискнул зайти туда, Булдиха встретила его настороженно и откровенно сказала:

— Тут тебе делать нечего!

Путь к Булдихе был отрезан… А вот теперь, через столько-то времени. Ступица может ввести его в шалман. Другас заволновался. Действовать надо осторожно. Промолчав, что Булдиху он знает, Другас махнул рукой.

— Какая такая Булдиха? — равнодушно спросил он и зевнул. — Красотка твоя, что ли? Мне до нее интереса нет.

Другас говорил с такой пренебрежительностью, что Ступица в недоумении заморгал.

— Ты не обижайся, Ступица. Твоя Булдиха может и занятная, да только… Как бы тебе объяснить? Я, знаешь, не монах, да бабы для меня, так, между прочим. Тьфу! Не в них для меня интерес. Через них одна канитель и помеха. А мне, слышишь, надо одно дело сделать.

— Дело сделать? Что ж! Только поостерегись, потому что…

Что «потому» — Ступица не сказал. Видимо догадавшись, что разболтался чересчур, он сразу же перекинулся на мелочь и пустился объяснять, что Булдиха никакая не красотка, а просто старая ведьма.

— Она деньгу любит, — убеждал Ступица. — А зачем — неизвестно. Ей, понимаешь, умирать пора, а жадная, как финагент.

— С меня налогов не возьмешь! — рассмеялся Другас.

— Ой ли! — воскликнул Ступица. — Она — ловкая. Ее без перчаток не трогай. Она любого обойдет. Она, брат такая…

— Видал я таких!

— Ну, не хвастай! — заспорил Ступица, теперь уже хитро свежими глазами посмотрев на Другаса. Этот оценивающий взгляд смутил Другаса.

— Да ну ее, твою Булдиху!

— Ты это зря, — разглядывая Другаса, бормотал Ступица. — Прямо зря. Она, брат, кой-чего стоит. С ней разговоры разговаривают и с ней водятся такие… не тебе и не мне пара.

— Ишь, ты, куда гнешь! — ухмыльнулся Другас. — Ну, шалман. Там, может, и в очко играют? Да мало ли таких Булдих в Киеве?

— Не скажи! Булдиха — не как все. У нее дело серьезное. Хотя, конечно, и тем и сем промышляет. Но это так, между прочим. Главное же в том.

Но в чем «главное» — Ступица так и не объяснил. «Хитрит, — подумал Другас, — ведет к тому, чтобы я его начал расспрашивать о Булдихе…»

— Заболтался я с тобой, — пренебрежительно кинул Другас. — А вообще ты занятный. Так что когда и еще разок встретимся. А пока — будь здоров.

— Ты что?! — воскликнул Ступица. — Уходишь?

— Пойду.

— А может… Давай завалимся к Булдихе? Ну!

— На кой дьявол сдалась мне твоя старая ведьма!

— Да ты погоди, — чуть не хватая Другаса за рукав, уговаривал Ступица.

— Отстань! — бросил Другас и даже не простившись, быстро зашагал по переулку. Потом, заворачивая за угол, он осторожно оглянулся и подумал: «Он хотел меня поймать на приманку, и сам попался».

Но уже через несколько дней, в кабачке Наума, Другас понял, что и дружба с Суходоловым, и презрительно-насмешливое отношение всех к Ступице — лишь развитие серьезной игры, ставкой в которой была его собственная судьба.

Кто-то из сидящих за столом, вспомнив Ловшина, скверно выругался и сказал:

— Сволочь! Сволочь к нам подкидывают.

На эти слова никто не откликнулся. Молчание встревожило Другаса и он, словно проверяя самого себя, тоже ругнулся и пошел говорить о том, что сволочей кругом полным-полно.

— Верить с закрытыми глазами нельзя. Смотреть надо. Другой-любой сидит сбоку, а что замышляет — разве угадаешь? Шухер двигается потихоньку, не разберешь, с какой стороны.

— Да?! — не то спросил, не то подтвердил Суходолов, кинув быстрый взгляд на Другаса.

— А ты что? Сомневаешься? — пробормотал Другас. Суходолов не успел ответить, как открылась дверь и вошел Ступица.

— Подвиньсь! — сказал он и толкнул Другаса. — Еще жив? Даже хорошо, что жив. Мы с тобой еще не всё обговорили.