Мокрушники на довольствии - [14]

Элла ждала продолжения, но я уже дошел до конца своего повествования. Я уже пять лет никому об этом не рассказывал и теперь разнервничался.

Наконец Элла спросила;

– А что было потом, Клей?

– Эд привез меня с собой в Нью-Йорк. Какое-то время я возил сигареты в Канаду, недолго работал в профсоюзном движении «Новый взгляд». Шел в гору.

Эд знал, что я – его человек.

– Но почему ты должен быть его человеком, Клей?

– Почему? Где я был бы сейчас, не проезжай он мимо той ночью. – Я закрыл глаза. – В тюрьме. Тянул бы срок от двадцатки до пожизненного за угон, непреднамеренное убийство и еще полдюжины разных правонарушений.

– Это была студенческая шалость, тебя могли осудить условно.

– Девчонка погибла, Элла. Какая уж тут студенческая шалость? И больше никто пальцем не шевельнул, чтобы мне помочь. Эд меня спас, значит, я был его должником. Кроме того, я не знал, что мне нужно. Меня ничто особенно не привлекало. Сидеть с девяти до пяти в конторе в качестве писаря или бухгалтера? Нет, это не по мне. – Я открыл глаза и взглянул на нее. – Мне нравится моя жизнь, Элла. Тебе придется смириться с этим, поверить в это.

Мне сейчас хорошо.

– Какое же из твоих лиц настоящее. Клей? – спросила она.

– Никакое. Или оба. Почем мне знать? Я испытываю к тебе чувство, Элла.

Кабы я мог себе позволить, я любил бы и Билли-Билли Кэнтела, даже если бы мне пришлось устроить ему несчастный случай. Но я не имею права на чувства, когда речь идет о работе.

– Значит, ты умеешь включать и выключать свои чувства?

– Включать не умею, Элла, только выключать.

Настала моя очередь ждать продолжения разговора. В конце концов пришлось самому нарушить молчание.

– Ты останешься со мной? – спросил я.

– Не знаю, – ответила она.

Глава 5

В половине девятого я вышел из дома, не чуя под собой ног, и поехал в центр, к зданию, в котором снимал кабинет Клэнси Маршалл, поверенный в делах Эда Ганолезе. Элла так и не сказала мне ни «да», ни «нет», и я всю дорогу с тревогой раздумывал, что бы это значило. Я даже забыл о том, что ни Фред Мэн, ни Джек Эберхард не позвонили мне и не сообщили ничего нового о Билли-Билли Кэнтеле. А между тем, хотя бы один из них мог бы уже что-нибудь откопать. Такая шпана, как Билли-Билли, не может надолго исчезнуть с концами. Его найдут либо полицейские, либо наши люди, и, в общем-то, кому-нибудь уже давно полагалось бы его отыскать.

Контора Клэнси находилась на Пятой авеню, и я знал, что поблизости от нее нет ни одного свободного местечка для стоянки. Поэтому я ехал по проспекту Колумба до тех пор, пока он не превратился в Девятую авеню, а потом свернул налево, на Сорок шестую улицу. Там я поставил «мерседес» на стоянку, а остаток пути проехал на такси. Не будь я таким сонным, покидая свою квартиру, сообразил бы взять такси прямо возле дома, а не возился с «мерседесом».

Развалившись на заднем сиденье такси, ползущего по городу со скоростью несколько дюймов в час, я размышлял об Эде Ганолезе и о том, как рассказал Элле о своей первой встрече с ним. В лживых газетенках Эда Ганолезе называли не иначе как «царем преступного мира» (уличные стенгазеты) или «главой синдиката» (столичные газеты большого формата), но ни одно из этих расхожих определений не может верно передать суть понятия. Лично я назвал бы Эда человеком, запустившим лапу в пирог. В любой пирог, покажите мне какой угодно пирог, и я тотчас отыщу в нем лапу Эда.

Возможно, вы никогда не слыхали об Эде Ганолезе, но это не мешает ему играть весьма важную роль в вашей жизни. Когда-нибудь он, вероятно, купил какого-то политикана, за которого вы отдали свой голос. Если вы приезжали в Нью-Йорк на партийный съезд и занимались тут делами, о которых вашей женушке лучше не знать, вполне возможно, что какая-то доля вашей наличности перекочевала к Эду. Если вы пытались сыграть в лотерею, где надо отгадать три числа, значит, Эд получил какую-то долю с вашей монетки в десять центов.

То же самое происходит, когда вы делаете ставки на скачках или иных спортивных состязаниях, либо когда пьете слишком много пива. Нагревая в пламени свечи ложку с белым порошком, вы тоже помогаете Эду Ганолезе потуже набить мошну и сохранить присущий ему жизнерадостный вид.

Человек с такими разнообразными интересами, разумеется, не может уследить за всем сразу. Поэтому у Эда есть работники, люди, которые стоят по краям блюда с пирогом и следят, чтобы никто ничего не стащил.

Но ведь люди, в конце концов, всего лишь люди, поэтому время от времени Эд обнаруживает недостачу начинки в одном из своих многочисленных пирогов.

Когда такое случается, ему нужен человек, чтобы отшлепать шалунов и вернуть начинку на место. Тут-то и вступает в дело ваш покорный слуга. Когда я вел одно из таких служебных расследований (которые, увы, имеют свойство комкать человеку рабочий день), какой-то репортер, имеющий пристрастие к штампам, назвал меня «правой рукой и хранителем покоев царя преступного мира Эда Ганолезе». Я не правая рука и не хранитель покоев. Я – гувернантка. Мое дело – заботиться о том, чтобы малютки не сердили папочку и не устраивали погром в детской.

Наконец такси добралось до Пятой авеню и здания, приютившего Клэнси. Я бросил водителю банкноту, вылез и торопливо вошел в дом. Я опаздывал на пять минут.