Мокрушники на довольствии - [13]

– На кого ты учился? – прервала меня Элла.

– Откуда мне знать? – рассердился я. – На предпринимателя, кажется. Я понятия не имел, чем мне хочется заниматься, дай я лучше расскажу тебе, что случилось, можно?

– Извини, – сказала она.

– Ну, в общем, взяли мы машину. Была зима, а городок – в Адирондакских горах, там куча лыжных курортов, баз и всего такого прочего. И тут выскочила эта девчонка. Не ребенок, ты не думай. Лет двадцати с небольшим. Официантка из какого-то горного приюта, наверное. Бежала через дорогу, потому что опаздывала на работу. Машину вел я. Перепутал педали. Короче, я сбил ее и только потом нащупал тормоз, нажал, что было сил, и машина пошла юзом. Это был «бьюик», такая здоровенная тяжелая телега. Мы вылетели с дороги и врезались в дерево. Моего приятеля выкинуло через лобовое стекло, он разбился насмерть. Дверца с моей стороны открылась, и я вывалился. Никто ничего не видел. Дело было зимним вечером, стоял жуткий мороз. А потом – эта встречная машина. Они увидели, что случилось, затормозили, и один из них спросил, в чем дело и как я себя чувствую. А я только повторял: «Мы ее угнали, мы ее угнали, мы ее угнали». Мне казалось, что вся моя жизнь пошла под откос. Эх, я должен был лучше соображать. Мне ведь было двадцать три.

Два года в армии, три в колледже. Мне следовало бы лучше шевелить мозгами.

– Это был Эд Ганолезе? – спросила Элла. – Тот человек, который видел аварию?

– Если ты думаешь, что он решил шантажировать меня этим, то ошибаешься.

Они заглянули в мой бумажник и, наверное, увидели зачетку. Их было трое или четверо, и один сказал: «Студентик». А другой склонился надо мной и говорит:

«Влип ты, мальчик». Не знаю, я был потрясен, напуган, да еще полупьяный. Я увидел, как один из них взял тряпку и вытер руль, дверные ручки и приборный щиток, а потом они усадили меня в свою машину и отвезли в колледж. Я уже успел протрезветь, и парень, который сидел со мной сзади, сказал: "Малыш, тебе повезло, что мы ехали мимо. Сейчас ложись спать, а утром все отрицай.

Им не в чем тебя обвинить".

– Это был Эд Ганолезе?

– Тогда я об этом не знал, – ответил я. – Тогда я знал лишь, что он спас меня от большущих неприятностей. Он возвращался откуда-то в Нью-Йорк. Я хотел его поблагодарить, но он не позволил. «Я, – говорит, – надуваю легавых забавы ради. А тебе совсем ни к чему попадаться, так что ступай домой и ложись спать». Ну, я пошел и лег, а на другой день за мной приехал национальный гвардеец. Он отвез меня в ратушу, а там был человек из отдела уголовных расследований. Он допросил меня. Я сказал, что не принял пари, пошел домой и не знаю, что случилось потом. Я, мол, лыка не вязал. Они заявили, что мой приятель не сидел за рулем, потому что он вылетел через стекло с правой стороны. В общем, мне не поверили, но им все равно пришлось меня отпустить, поскольку не было никаких свидетельств моего присутствия на месте происшествия. Я хоть и перетрусил, но твердо стоял на своем.

– И все сошло тебе с рук, – вставила Элла.

– Естественно. Власти ничего не могли сделать, но ведь все знали, что я там был, или, по крайней мере, думали, будто знают, а это, в сущности, одно и то же. Я имею в виду колледж, студентов и преподавателей. Студенты зарезали бы меня насмерть, а преподаватели замучили лекциями о чувстве ответственности, читая их на всех занятиях, которые я посещал. При этом они не смотрели на меня, но все знали, о ком идет речь.

– Они пытались помочь тебе, Клей, – сказала Элла.

– Чепуха. Эд Ганолезе – вот кто мне помог. Единственный в мире человек, и впрямь пришедший ко мне на помощь. Слушай, во-первых, я был одним из этих свихнутых ветеранов и поступал вне конкурса. Года за два до этого колледж кончили ветераны второй мировой, а через два года там появились первые ветераны Кореи. Когда я учился, ветеранов было немного, и в колледже мы считались лишними, никому не нужными людьми. У нас не было таких денег, как у сопляков с их богатыми папочками. Эти подростки готовы были поверить любому поклепу на ветерана. Они травили его, потому что он старше, беднее и, как считалось, менее воспитанный, чем другие. Поэтому все обитатели студенческого городка смотрели на меня как на осужденного, хотя по закону меня нельзя было обвинить в угоне и наезде.

– И ты сбежал? – спросила Элла.

– Я пытался вернуться к учебе и обо всем забыть. Я попал в передрягу, но счастливо отделался, так почему бы не жить как все? Но нет, никто этого не хотел. Мне не давали забыть. Короче, я плюнул на колледж и собрал манатки. Я выбросил все, что не уместилось в чемодан. У меня был такой старый черный потрепанный чемодан с ремнями, знаешь? Я подхватил его и зашагал в город, на автовокзал. Я не знал, куда поеду, мне было все равно.

Домой возвращаться не хотелось, потому что отец уже все знал и тоже мне не верил. Проходя мимо гостиницы, я увидел ту же машину. На ней ехали парни, которые помогли мне тогда ночью. Но теперь в машине никого не было. Я целый час болтался поблизости. Наконец они вышли из гостиницы и зашагали к машине.

Я сразу понял, кто из них главный, это было не трудно. Подошел к нему со своим проклятущим чемоданом и говорю: «Мистер, я хочу работать у вас». Он взглянул на меня, улыбнулся и спрашивает: «Ну, а что ты умеешь делать?» «Да все, что велите!» – отвечаю.