Мокрушники на довольствии - [12]

– Что ты имеешь в виду?

– Дело ведет восточный отдел по расследованию убийств. Кто-то в верхах бьет копытом. Видать, припекло их с этим делом.

– С чего бы вдруг?

– Ума не приложу. Клей. Мне ничего не объясняют. Велят делать, я и делаю.

– Держи меня в курсе, – сказал я и быстро позвонил еще в одно место, на сей раз Арчи Фрайхоферу, приятеля Эда Ганолезе, который отвечал за поставку девиц для вечеринок. Он снял трубку после шестого гудка, и я услышал его медоточивый голос. Назвавшись, я сказал:

– Тебе о чем-нибудь говорит имя Мэвис Сент-Пол?

Молчание длилось несколько секунд. Потом Арчи сказал:

– Нет. Прощу прощения. А что, я должен ее знать?

– Кто-то должен, – отвечал я. – Она жила со мной на Восточной шестьдесят третьей улице и работала моделью.

Он усмехнулся.

– Ты можешь узнать, кто платил за ее квартиру? – спросил я.

– Поспрашиваю тут и там. Как бишь ее?

– Мэвис Сент-Пол.

– Мэвис? – Он опять хихикнул. – Поищу одну шлюху по имени Милдред, которая приехала из Сент-Пола.

– До девяти ты сможешь застать меня дома, потом я буду у Клэнси Маршалла.

– Хорошо, Клей.

– Действуй пошустрее, это важно.

– Через три часа я буду знать даже, где у нее родимые пятна, – пообещал Арчи.

– Были, – поправил я его. – Она умерла, поэтому будь осторожен.

– Никто ничего не пронюхает.

– Молодец, – я положил трубку и встал. С каждой минутой я чувствовал себя все более усталым, мне вынь да положь мои восемь часов ночного сна, а сейчас я уже потерял одну ночь.

Я пошел в спальню и удивился, увидев, что Элла не спит; она полусидела в кровати и читала книжку.

– Ты чего не спишь? – спросил я.

Элла захлопнула книгу и бросила на пол рядом с кроватью.

– Я пробовала уснуть, – ответила она, – но не смогла и тогда попыталась почитать, но тоже не смогла.

– Что-то не так, Элла? – спросил я, уже зная ответ.

– Я думала, Клей, – сказала она, и по выражению ее лица и тону голоса я понял, что это были за думы. Опять о моих «несчастных случаях».

– Подожди, пока я избавлюсь от пиджака и галстука, – сказал я, чтобы потянуть время.

Я повесил пиджак в шкаф, а галстук – на скобу на дверце, стянул рубаху и швырнул в угол, запустил башмаки под туалетный столик и уселся на край кровати.

– Ну и духота на улице, – сказал я.

– У тебя лоб весь мокрый. Приляг.

Я улегся, уронив голову на ее колени, а Элла нежно вытерла мне лоб уголком верхней простыни.

– Ты выглядишь усталым, Клей, – сказала она.

– Я и есть усталый. Но мне еще нельзя спать. Надо быть на совещании в девять утра.

– Так хорошо? – спросила она, нежно массируя мне голову кончиками пальцев. Это успокаивало.

– Прекрасно, – ответил я и начал было закрывать глаза, но почувствовал, что засыпаю, и опять открыл их.

Мы помолчали минуты три; усталость и напряжение таяли под пальчиками Эллы. Потом она сказала:

– Мне надо поговорить с тобой. Серьезно.

– Ладно, – ответил я. – Глупо было тянуть с этим. Все равно рано или поздно пришлось бы начать разговор, пережить все это и забыть раз и навсегда. Так почему не сейчас? Ведь потом уж не надо будет волноваться из-за этого.

– О твоей работе, – сказала Элла.

– Знаю.

– Клей, пойми меня правильно. Я не то чтобы потрясена, узнав, что ты плохой, бесчестный и все такое прочее. Ты не думай, дело в том... дело в той холодности, которую я иногда замечаю в тебе. Порой... как бы это сказать... порой в тебе два разных человека.

– Не надо...

– Клей, не говори только, чтобы я не валяла дурака. Знаю, знаю, ты прекрасно ко мне относишься, ты хороший парень, и нам здорово вместе, но вдруг... вдруг ты преображаешься, делаешься хладнокровным, начинаешь обсуждать, как бы устроить кому-нибудь «несчастный случай», что в действительности означает преднамеренное убийство, которое тебя ни капли не волнует. Ты спокоен, бесстрастен, и это пугает меня, Клей. Со мной ты другой, не бесчувственный. Ты двуликий, и одно из твоих лиц – лживая маска.

Боюсь, именно то, которое ты показываешь мне.

– Нельзя жалеть человека, которого ты должен убить, Элла, – сказал я. Иначе не сможешь это сделать.

– Но ты хочешь быть сострадательным?

– Я не могу, и тут ничего не поделаешь. Я не смею.

– Но ты можешь и не убивать, Клей.

– Я делаю то, что мне велят. Я человек Эда. Он мой хозяин. Скажет:

«сделай», я и делаю.

– Но почему? Клей, ты умный человек, ты не обязан быть мальчиком при Эде. Ты можешь стать чьим угодно сотрудником, ты способен принадлежать даже самому себе, надо только постараться.

– Я не хочу принадлежать самому себе.

– Что для тебя Эд? – спросила она.

Я долго лежал молча. Моя голова покоилась на коленях Эллы, и она поглаживала мне виски. Что же для меня Эд?

– Ладно, – решился я, – расскажу тебе одну историю.

– Правдивую?

– Правдивую. Как ты знаешь, я три года учился в колледже. В ничтожном колледже, в ничтожном городишке в глубинке. Мы пошли с парнем на вечеринку, и кто-то поспорил с нами, что мы не сумеем угнать машину. Дурацкое пари. На десять долларов, что ли. Мы ответили, что угоним. Мой приятель был парень с головой, он собирал машины из запчастей, которые находил на автомобильных кладбищах. Ну, короче, мы пошли и присмотрели тачку с буквами «ДМ» на номерах. Легавые не останавливают их, что бы ни вытворяли водители. Это машины врачей, а они ведь могут ехать по срочному вызову. Парень замкнул проводки, и мы поехали. И он, и я были малость навеселе.