Мокрая вода - [12]
Другие возражают, что совесть – это свод необходимых неписаных правил. Но и душа при этом – как левый глаз и правый, применительно к строению человека, оба важны одинаково. Да все ли могут оценить важность? Мы же всё по-разному вокруг себя видим. Ну, это мы усвоили: вода ведь – мокрая. А теперь – не забыть бы, применить в каждом конкретном случае.
– «Осторожно, двери закрываются…»
Попозже проезжает оранжевый хозяйственный поезд, фонарями со всех сторон обвешанный, как новогодняя реклама известного напитка: клаксонит, неторопливо двигается по тоннелю – как колёсный пароход по Миссисипи, лопастями шлёпает неспешно.
Праздник, а не поезд!
Странное ощущение – будто сзади состав пустой грохочет, скорость приличная, мне некуда спешить. Не тянет привычно – домой поскорее, нет его – дома, разрушил своими руками, погнался за призраком.
Ещё день прошёл. Зачем, кому нужный?
Путейские эмалевые знаки, предупреждающие, что вот здесь – начало, а потом – окончание сопрягающих кривых полотна, номера пикетов.
Изредка вспыхивают, словно фосфоресцируют, белые стрелки, с раздвоенным оперением, указывающие на телефон, и сами шахтные телефоны, массивные, в защитных металлических кожухах, с пристёгнутой к корпусу трубкой на коротком, жёстком кабеле, в надёжной проволочной оплётке. Как на подводной лодке.
Звони при необходимости, вызывай дежурного диспетчера, доложись – как всё было. Основные тоннели разбежались ответвлениями, стали дополнительными, второстепенными, а дальше соединились между собой стрелочными переводами. Ещё дальше – раструбы и камеры съезда, для переадресовки поездов и мотовозов с одного пути на другой.
Кое-где на сводах белеют лишаи высохших протечек самой невероятной формы – соль земли вместе с водой даже сквозь плотно свинченные тюбинги просачивается, а уж в бетоне трещинку отыщет непременно. И пыль на всём, слоем неопрятной ваты.
Удушливый, неживой запах сланцевого масла и угольной вытяжки, которую добавляют в креозот при пропитке шпал.
Вдруг явственно возникли замаскированные боковые коридоры, забранные частой решёткой с крепкими замками. Мелькнули стоп-кадром, стальные двери, задраенные винтовыми запорами.
Что там за ними, куда они выводят – на свет, или в новые галереи, в туман гибельного помрачения? С какими ходами, заповедными схронами пересекаются? Сколько лет езжу, а не перестаю удивляться.
Проскочил «Коломенскую» ушёл с метромоста в тоннель. Словно туман на меня зелёный наплыл, сыростью речной потянуло. Подумал:
– Где-то тут к Москве-реке – Голосов овраг спускается, по преданию, нулевая точка, из которой можно проникнуть в параллельный мир. Факты есть, не просто – фольклор!
Лампочки на приборных щитках «смазались», бликами рубиновыми посверкивают.
Тумблеры сместились, рычаги, словно чья-то рука двинула вперёд-назад. Поплыло всё, кабина тесная расширилась, просторно стало, как и мечталось в долгие рабочие часы.
И включается экстренная связь из пустого второго вагона: будто по радио передают прямой репортаж с места событий. Фоном – свистки паровозные, пыхтение. Даже – запах – вокзальный и пар седой кудрявится. Слышны обрывки разговора, но язык – не наш, чужеродный. Прислушался: точно – немецкий язык, в школе же учил. Школа имени Эрнста Тельмана с углублённым изучением немецкого – что-то ещё помню, детская память цепкая, долгая.
– … отправляйте «скорый». Что? Срочно!
– Почему? К чему такая спешка?
– Передали по телеграфу. У этого литерного дурная слава. В почтовом вагоне посылка русскому консулу в Неаполе. Кубок – череп русского писателя Гоголя, инкрустированный драгоценными камнями. Второй раз уже к нам на станцию! До конечной не доходит!
– Небывалое дело!
– Да, да, Гюнтер! Железные дороги – они работают исправно! Я не встречал ничего подобного за много лет работы!
Вот и конечная станция. Прошёл по вагонам, стояночный тормоз закрутил. Всё! Смена закончилась. Куда ехать?
В комнату отдыха побрёл. Индивидуальный пакет с бельем – моя фамилия сверху, чётко всё! Поспал немного, так – кемарнул. Переживаю – диспетчеру не доложил, как положено по инструкции. Голоса странные – ну как про них докладывать.
В пять утра замерили давление – в норме, и снова – выезд, за «штурвал» на пару часов. А уж потом – отсыпаться – по полной!
Вот уже потянулись первые пассажиры. Бодрые «жаворонки», квёлые «совы», нормальные – «голуби». Молчаливые, сны последние на ходу досматривают. Очень популярны в Москве – первые электрички. Стучат ногами требовательно – по входным дверям. Самые нетерпеливые, может, даже, и уснуть не смогли, так соскучились! Открывай, скорей, спешим!
Никак им – без метро.
Состав свежий, чистенький, ещё не загаженный за смену. Поехали!
– «Осторожно, двери закрываются! Следующая станция…»
После того случая твёрдо – решил – схожу к врачам. Добросовестно обошёл всех. В довершение – психотерапевт.
«Психопат» – народ его ласково окрестил. Чтобы в душе моей покопаться, разобраться, – что с ней творится. Увещевать разговорами, или таблетку выписать, или фибру поменять одну на другую! Я же в психоанализе – ни бум-бум.
Небольшую фирму в Москве преследуют неудачи, долги, неприятности в быту и на работе растут, как снежный ком. Впереди – банкротство. Два гастарбайтера из Риги предпринимают героические усилия, чтобы с честью выйти из непростой ситуации. Но не всё так плохо: «Думайте позитивно»…Замечательный образец почти забытого сегодня жанра «производственного романа».
Валерий Петков с мая по июль 1986 года, в качестве заместителя командира роты радиационно-химической разведки работал в Чёрной зоне ЧАЭС.Редкое сочетание достоверности и художественности одновременно можно считать большой удачей автора.Эта книга о первых, самых трагических днях и неделях после катастрофы на Чернобыльской АЭС.О подвиге и предательстве, преступной халатности и благородном самопожертвовании, о верности и вероломстве, о любви и Боге.
Их имена и фамилии переведены с кириллицы на латиницу по правилам транскрипции этой страны. Но уже нет отчества, хотя Отечество, которое рядом, греет душу воспоминаниями и навевает грусть нереальностью возвращения. И когда приходят они к чиновникам, первое, что у них спрашивают, персональный код.Цифры с датой рождения, номером в реестре с ними навсегда, незримой татуировкой на левом запястье.Таковы правила страны, в которой оказались они по разным причинам. Их много, стариков.Дети разъехались в благополучные страны и уже вряд ли вернутся, потому что там родились внуки этих стариков.
Роман «Старая ветошь» и повесть «Веничек» объединены общей темой: серая, невзрачная жизнь, череда неприметных дней и заботы о хлебе насущном, однажды прерываются светлым поступком, и тогда человек возвышается над суетой открывается с неожиданной стороны, проявляет лучшие качества.И ещё: если всерьёз думать о любви, обязательно придёшь к Богу.Пожалуй, на сегодня это самая грустная книга Валерий Петкова.
Однажды приходим в этот мир. На всю жизнь нам завязывают пуповину и помогают войти в новое измерение. И мы не вольны в самом этом факте, выборе родителей, времени, места, страны своего рождения.Мы такие все разные. У каждого своя дорога, но нас объединяет одно важное обстоятельство – все мы родом из детства. И, жизнь такая короткая, что детство не успевает по-настоящему закончиться. И да пребудет подольше нас – детство, удивительная пора душевной чистоты и радостного любопытства, пока мы есть на этой Планете.
Мы накапливаем жизненный опыт, и – однажды, с удивлением задаём себе многочисленные вопросы: почему случилось именно так, а не иначе? Как получилось, что не успели расспросить самых близких людей о событиях, сформировавших нас, повлиявших на всю дальнейшую жизнь – пока они были рядом и ушли в мир иной? И вместе с утратой, этих людей, какие-то ячейки памяти оказались стёртыми, а какие-то утеряны, невосполнимо и уже ничего с этим не поделать.Горькое разочарование.Не вернуть вспять реку Времени.Может быть, есть некий – «Код возврата» и можно его найти?
История дантиста Бориса Элькина, вступившего по неосторожности на путь скитаний. Побег в эмиграцию в надежде оборачивается длинной чередой встреч с бывшими друзьями вдоволь насытившихся хлебом чужой земли. Ностальгия настигает его в Америке и больше уже никогда не расстается с ним. Извечная тоска по родине как еще одно из испытаний, которые предстоит вынести герою. Подобно ветхозаветному Иову, он не только жаждет быть услышанным Богом, но и предъявляет ему счет на страдания пережитые им самим и теми, кто ему близок.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.