Мои воспоминания - [9]

И… был очень сконфужен, когда увидел подпись на экзаменационном листе: «Способин». Но вскоре успокоился: своей пятёркой мне Способин показал, что не обиделся и не отверг учебник своего коллеги Павлюченко.

31 декабря 1972 года я приехал в Москву, привёз с собой сына Борю для предварительного прослушивания в московской военной музшколе. Как говорится, по стопам отца. Решил повстречаться с Ю.П.Бондовским, моим дирижёром в Одесской военно-музыкальной школе, с которым расстался в 1951 году, по окончании школы. Он за эти годы переехал в Москву, стал работать в Московской консерватории музыкальным редактором издательства военного факультета, а по увольнении был редактором издательства «Советский композитор».

Узнав номер телефона, я позвонил и услышал хриплый голос человека, недавно перенесшего инфаркт.

«Здравствуйте, Юрий Петрович!».

В ответ тяжёлое молчание…

«Вы что, пытаетесь узнать по голосу, кто звонит? Боюсь, не сумеете… много лет моего голоса не слышали!».

«Неужели Марк Штейнберг?!».

Я еле удержался на ногах от неожиданности. Вот это слух! Вот это память на звуки! Поистине, уникальная музыкальная!

И вспомнилось мне, как преподаватель теоретических дисциплин в Одесской школе в 1949 году майор Ткаченко нам рассказал случай, который произошёл с Ю.П.Бондовским в 1943 году, когда он был артистом оркестра саратовской оперы, студентом консерватории (на фронт его не взяли из-за очень плохого зрения).

Возвращаясь в общежитие после спектакля, молодой Бондовский был раздет грабителями в парадном. Он не разглядел хорошо лиц, но один из налетчиков, что стоял у двери, сказал: «Заканчивай, пошли»! Этот голос, звуковые интонации, врезались в память профессионального музыканта.

Спустя полтора-два года Юрий Петрович по просьбе друзей пошёл в антракте за контрамаркой и, проходя мимо курительной, услышал: «Заканчивай, пошли»! И он узнал этот голос!

Вызванная администратором милиция обнаружила у одного из этих курильщиков… зажигалку Бондовского. Слушая рассказ об этом, мы не могли даже представить, что такое возможно, чтоб человек так запоминал звуки!

Вот и теперь Юрий Петрович легко узнал меня по голосу — и это через 20 лет! Я ведь был 17-летним парнем, когда Бондовский слышал мой голос последний раз!

Заполучив адрес: метро «Измайловская», улица 7-я Парковая, — мы с сыном приехали к Бондовскому. И это была незабываемая встреча! Здесь же я встретился с моими приятелями, которые пришли поздравить Юрия Петровича с Новым годом, — с Жориком Гараняном, Борей Карамышевым, Юрой Саульским. Здесь же я познакомился с прославленным Ю.В.Силантьевым.

Я рассказал Юрию Петровичу о цели нашего приезда в Москву, и он прослушал моего сына, а затем позвонил кому-то по телефону. Попросил у кого-то: «Дай, пожалуйста, номер телефона Валерия Яковлевича Волкова. Здесь у меня ребёнок двенадцати лет, дай Бог, чтобы мои редакторы слышали примерно так же, как он, хотя бы на треть…».

«Юрий Петрович, кому вы позвонили?».

«Горбарю».

Я вновь остолбенел. Мне казалось, что это не фамилия, а название недосягаемого явления. Для военных духовых оркестров это был самый маститый оркестровщик. Я был счастлив, что сам Бондовский так высоко оценил способности моего сына, рекомендовал его самому Горбарю.

Сын был принят в школу, но сожалению, из-за болезни вынужден был уже в 7-м классе её оставить. Затем, уже служа срочную службу в военном оркестре Владимира Агешина, параллельно учился и с отличием окончил Кишинёвское музыкальное училище. Я благодарен жене и природе, что у меня такой чудесный сын, прекрасный музыкант, о чём я ему лично, конечно, никогда не говорил. Сейчас он уже взрослый, у него четыре сына — мои прекрасные внуки. Возвращаясь в прошлое, смотрю в будущее…

Новая жизнь, новое творчество

После службы в военном оркестре я ушёл в заштат, поскольку подал рапорт на увольнение. Увлекся джазом и поступил работать (случайно!) в эстрадный оркестр кинотеатра «Украина». Руководил оркестром, как уже выше сказано, Евгений Фёдорович Танцюра.

О предстоящей новой работе я узнал в два часа дня 17 августа. Узнал, что 18 августа, то есть, завтра оркестр должен приступить к работе после отпуска, но заболел альтист-саксофонист Анатолий Сергейчик. В 16 часов я пошёл и купил саксофон, всю ночь не без замечаний соседей по коммуналке осваивал его, и утром в 10.00 уже сидел на репетиции. Счет времени шел на часы! И я всё успел!

Естественно, всё читал с листа. Увидел ноты интермеццо для кларнета с оркестром Б. Карамышева, которое я слышал по радио, попросил всех проиграть его со мной (прочитал без ошибок), а в 16.30 — первый киносеанс перед зрителями с выступлением нашего оркестра.

А жизнь подбрасывала всё новые случайности, на которые нужно было откликаться мгновенно. На работу не явилась певица, надо было оркестру ещё что-то сыграть. Контрабасист и по совместительству ведущий Михаил Бондарев объявляет: «Карамышев, интермеццо! Солист Марк Штейнберг»!

Я оглянулся: «Что вы делаете»?! — «Ты же музыкант, а не сапожник»!.. Хохот в концертном фойе, и я вынужден был исполнять. Кстати, довольно успешно. Так началась моя долгая жизнь на эстраде. А с 1977 по 1987 годы я еще и руководил этим оркестром.